Мотылек

Постукивая пальцами по пуховому одеялу, она сидела, закипая от одной мысли о том, что ей придется сейчас делать. В памяти всплыла сцена столкновения с братьями, произошедшая всего два дня назад. Арнольд тогда произнес: «Ты просто смешна. Такого сорта людей невозможно оскорбить». Так в чем же разница: ее брат отказался извиниться перед слугой, а слуга отказывается извиниться перед своей хозяйкой? Они оба мужчины. Единственное, что их различает, это их положение и то, что одному повезло получить образование. Но, если вспомнить, что оба они мужчины, кто из них выше, Арнольд или Брэдли?

Когда ответ на этот вопрос нашелся, она откинула одеяло, подошла к рукомойнику, налила его из кувшина холодной водой, спустила ночную рубашка до пояса, завязала рукава, резким движением затянула узел и, дрожа всем телом и не справившись с внутренним волнением, вымыла лицо, руки и грудь.

И вот перед ней яблоко раздора. Она разглядывала не его лицо, а то, как он одет. На нем бриджи, гамаши, под старым твидовым пиджаком застегнутая до верхней пуговицы синяя в полоску рубашка. Голова не покрыта, и он не держит шапку в руке.

— Вы хотели меня видеть, мисс?

— Да, Брэдли. Присаживайтесь, пожалуйста.

Прежде чем сесть, он подтянул стул к столу и поставил его вплотную.

Когда она взяла со стола ручку, он вспомнил, что точно так же сделал ее отец, перечисляя, какую работу он должен будет переделать за десять шиллингов в неделю.

— Мне кажется, я должна перед вами извиниться. — Она подняла на него глаза в ожидании ответа и, ничего не услышав, перевела взгляд на ручку, которой продолжала постукивать по бумаге на столе. Какого объяснения он ждал? Она извинилась. Невозможный человек, не знает своего места... Нет, успокойся! Какого места? Та же самая часть ума вступила в борьбу с ее воспитанием. Она услышала собственный голос, произносивший почти покаянно: — Я думала только о Магги... Я испугалась за нее.

— Что, по всей вероятности, доказывает, какого низкого мнения вы обо мне, мисс.

— О, нет-нет, ну что вы.

— Нет?

— Нет-нет, только... Знаете... — О, что она может сказать? Как разговаривают с таким человеком? Лучше сразу взять быка за рога и покончить с этим. — Я хотела поговорить с вами по поводу... Ну, по поводу того, не передумаете ли вы... Я имею в виду, имею в виду уходить?.. — Она не могла продолжать и, опустив голову, перестала постукивать пером.

— Ничего, мисс, не беспокойтесь, — спокойно ответил он. — Вы были расстроены, понимаю. Мистер Уотерз боится, что, если я уйду, то могу рассказать. Он меня не знает. И мне кажется, никто здесь не знает. Я не болтун, и что мне не нравится, так это то, что они подставили вас для этого разговора, они не могут не знать, что вы желаете, чтобы я ушел. И вы этого желаете с самого начала. Так что мне лучше уйти...

— О, ну что вы. Вы ошибаетесь, Брэдли, очень ошибаетесь... В этом нет ничего личного. Я имею в виду, что вы столько здесь сделали... библиотеку, окна и всякое другое. Поверьте мне, в этом нет ничего личного, разве что...

Она замолчала, и они оба сидели, не произнося ни слова.

— Разве что, мисс?

Она посмотрела на него и чуть улыбнувшись, ответила:

— Вы же не можете отрицать, что вы не совсем обычный слуга. Это потому, что вы не были воспитаны для такого рода жизни. Городское воспитание... большая разница.

— Вы хотите сказать, что я недостаточно кланяюсь, мисс?

От ее улыбки не осталось и следа. Кланяюсь? Да, она имела в виду именно это. Но она имела в виду еще и кое-что другое. Он выбирал слова. Улыбнись ему счастье, как его братьям, и он стал бы кем-нибудь, в нем есть эта внутренняя сила. Ведь вот: он учился плотницкому ремеслу, и он великолепный плотник. А если бы он учился праву или бизнесу, он преуспел бы не меньше.

Это не имело отношения к ее радикальному образу мысли, она еще раз улыбнулась, на этот раз теплее, согласно кивнула ему и сказала:

— Да, мне кажется, я это имела в виду, не кланяетесь. Думаю, вам было бы очень трудно привыкнуть к этому, правильно, Брэдли?

— Все зависит от обстоятельств. Я бы, например, не задумываясь преклонился бы перед знающим или мудрым человеком, который научил бы меня чему-нибудь.

— Да-да, я могу понять... перед мыслями или словами образованного человека...

— Не обязательно образованного.

— Нет? — В ее голосе прозвучали одновременно и вопрос, и удивление.

И он повторил:

— Нет, судя по некоторым образованным людям, их интеллект равен нулю. Существует большая разница между образованностью и интеллектом. По крайней мере, мне так представляется.

Конечно, он прав. Странно. Но она всегда соединяла эти два понятия, считая, что интеллект дается образованием. Но с чего бы это они вдруг заговорили об этом?

Как будто прочитав ее мысли, он сказал:

— Но интеллект и образование это не то, о чем мы с вами говорим. Вопрос стоит так: остаюсь я или ухожу?

— Да, Брэдли, вопрос стоит так: остаетесь вы или уходите?

Он молча смотрел на нее. Их разделял стол, но ее лицо, казалось, росло и росло, пока не заполнило всю комнату. Он встал и коротко произнес:

— Я остаюсь, пока во мне есть нужда.