Мотылек

— Хорошо, если вы позволите, мисс, я бы посоветовал вам одеться и встретить его. Скажете ему... Ну, — он перевел взгляд с одного на другого, — скажете, что беспокоитесь об отце, так как он... в хорошем подпитии, и начнете его искать. Лучше всего было бы, если бы он нашел его. В этом случае все пройдет без сучка и задоринки. Я хочу сказать, не будет необходимости в каких-то объяснениях того, что произошло на самом деле.

Агнес посмотрела на Дейва и Пегги, которая стояла рядом с мужем, потом подошла к ним, взяла его за руку и сказала:

— О, Дейв, Дейв.

— Простите... простите меня, мисс Агнес. — За много лет этот человек привык говорить властно и уверенно, а сейчас едва шептал оправдания. Он сказал, что не знает, как оправдаться, и сожалеет о случившемся.

— О, не за что просить прощения. — Часть души Агнес переполняло чувство облегчения, другая страдала от ощущения вины.

— Папа взял меня с собой погулять. — Все как один обернулись на голос Милли, она стояла и смотрела на них. В глазах у нее не было ничего, кроме прозрачной голубизны, она повторила: — Папа взял меня с собой погулять.

Повернувшись к Магги, Агнес проговорила:

— Ты что, отпустила ее?

— Дело было так, мисс. Мы сидели и играли в карты. И в комнату вошел хозяин. Он был... ну, под градусом. Но был таким милым, добрым... И он заговорил с ней, а она так обрадовалась, то есть тому, что он с ней ласково разговаривает. И он взял ее с собой погулять. А что я могла сделать? Я все-таки подумала, что это очень странно, он никогда раньше не хотел быть с ней, а тут... Я пошла к вам, а вы только-только задремали, это после... ну, вы знаете после чего. И я решила, подождет. Но я спустилась по лестнице и... Я же вам сказала, тетушка? Ведь сказала? А вы сказали, что лучше будет, если я скажу дяде. Он был в оранжерее, и я сказала ему. Потом я пошла обратно, а вы еще спали, мисс. Поэтому... Ну что я могла сделать? — Магги широко развела руками.

— Папа взял меня погулять.

— Забери ее, Магги, хорошо? И не оставляй ее одну, — Агнес сделала ударение на «не оставляй», — пока я не приду.

Увидев, что Милли то ли не хочет, то ли не может двинуться с места, на помощь Магги пришла Руфи, и они вдвоем вывели девушку из кухни. Агнес взглянула на Роберта и сказала:

— То, что вы предлагаете, очень хорошо, Брэдли. Если только мы сумеем запомнить, как нам правильно вести себя.

— Не вижу причины, почему бы не запомнить, мисс... — Понизив голос, он добавил: — А если мы не запомним, последствия могут быть... ну, скажем, весьма... — Он замолчал и посмотрел в сторону, где с опущенной головой сидел Дейв Уотерз.

Агнес проследила за его взглядом, но обратилась не к Дейву, а к Пегги:

— А где Бетти?

— У нее разболелись зубы, и я отправила ее лечь.

— Она что-нибудь знает об этом?

— Было бы лучше, чтобы она не знала. Бетти очень молоденькая, и, хотя она очень разумная девочка, кто знает. Она может разговориться, она ходит к своей тете. И, думаю, то же самое относится к мистеру Блуму и мистеру Хаббарду. — Добавлять, что Блум пошел домой, а Грег в постели по той же причине, из-за фруктов, ему не было нужды.

Он вынул часы, глянул на них и сказал:

— Времени у нас не много. — Это прозвучало так, будто он сказал: «Вам бы лучше поторопиться и надеть платье».

Агнес посмотрела на Пегги, произнесла:

— Я быстро, — и поспешила из кухни.

После ее ухода Роберт посмотрел на Пегги и тихо произнес:

— Я пойду к себе. Когда придет мистер Стенли, пошлите за мной, но не суетитесь. Понятно?

Пегги кивнула, глядя на него широко раскрытыми глазами, как будто увидела его в роли хозяина и никак не могла понять, что произошло.

Когда он пошел к двери, она начала повторять:

— Благодарю вас. Благодарю вас.

Он приостановился, слегка наклонил голову в ее сторону и закрыл за собой дверь.

Как бы ни вырос его авторитет на кухне, у себя в комнате он почувствовал, что снова стал самим собой, его буквально трясло. У него в буфете стояла четвертинка виски, в ней еще было больше половины. Вечерами, когда одолевала усталость и жизнь казалась слишком монотонной и скучной, он согревал банку воды на бойлере в комнате для хранения упряжи, брал с собой наверх, доливал туда виски и клал ложку коричневого сахара. Это помогало ему поскорее уснуть и не мучиться от ночных мыслей. С недавнего времени его думы, особенно по ночам, становились все тревожнее. И он не знал, как изменить направление, в котором они текли.

В этот вечер он выпил неразбавленного виски, но это не помогло успокоить нервы и не согрело. Вечер оказался прохладным, а комната не отапливалась, и, разглядывая ее при свете фонаря, он, и не в первый раз, подумал о том, какая она безрадостная: на потолочных балках висит паутина, грубый неровный пол, который, как он мог себе представить, не знал воды с тех пор, как его положили, крошечное оконце с унылой нестиранной занавеской. Нет, хватит, у него нет больше желания мириться со всем этим, он уже думал уходить, но теперь, после того, что произошло, нужно просто уносить отсюда ноги, и чем быстрее, тем лучше.

— Брэдли!