Мост через вечность

— Нет проблем, — сказал я. — Как бы то ни было, мне лучше улетать. Но могу ли я сказать тебе, как мне понравился наш вчерашний вечер? Я могу слушать тебя и разговаривать с тобой до тех пор, пока не раскрошится последнее печенье в мире. Ты знаешь это? Если ты этого не знаешь, позволь мне сказать тебе!

— Я могу сказать то же самое. Но после всех пирожных, которыми меня кормил Поросенок, мне придется поститься целую неделю, чтобы я снова смогла узнать себя, так я поправилась. И почему бы тебе не полюбить семечки и сельдерей?

— В следующий раз я принесу тебе семечки сельдерея.

— Не забудь.

— Иди досыпай. Извини, что разбудил тебя. Большое спасибо за вчерашний вечер.

— Тебе тоже спасибо, — ответила она. — Пока.

Я повесил трубку и начал складывать одежду в свою сумку.

Успею ли я до темноты так далеко на восток, если вылечу из Лос-Анжелеса сейчас?

Я не люблю ночных полетов на «Т-33». Если двигатель заглохнет, то любая вынужденная посадка на таком тяжелом скоростном аэроплане будет довольно сложной даже в дневное время, а непроглядная темнота сделает ее совершенно непривлекательной.

Если я полдня буду в воздухе, думал я, тогда в Остин, штат Техас, я прилечу к пяти часам по их времени. Взлетев в шесть, я буду во Флориде гдето в девять-тридцать или десять часов по тамошнему времени. Будет ли еще светло в десять часов вечера? Нет.

Да, и что же теперь делать? До сих пор «Т» был надежным аэропланом: единственная неполадка, которую я не устранил, — это небольшое загадочное протекание в гидравлической системе. Но даже если я потеряю всю тормозную жидкость, катастрофы не будет. Интерцепторы могут не сработать, отклонение элеронов может стать затрудненным, тормоза колес слабоваты. Но со всем этим можно будет справиться.

Когда я заканчивал упаковку вещей и обдумывал предстоящий полет, у меня появилось едва заметное дурное предчувствие. Я не мог увидеть, как приземляюсь во Флориде. Что может подвести? Погода? Я пообещал себе никогда не летать больше во время грозы, поэтому если она будет приближаться, я скорее всего сяду. Неисправность в электрической системе?

Это может стать проблемой. Прекращение подачи электрического напряжения в аэроплане «Т» означает, что я не смогу подкачивать насосами топливо из хвостового и крыльевых баков, в результате чего можно продолжать полет, пользуясь горючим только из баков, размещенных в консолях и внутри фюзеляжа. Большая часть приборов выходит из строя. Все радиоприемники и навигационное оборудование не срабатывает. Отсутствуют скоростные тормоза и управление полетом с помощью закрылков. Неисправность в электрической системе означает приземление на большой скорости, которое требует длинной посадочной полосы. Все сигнальные огни, конечно, отсутствуют.

Генератор и электрическая система никогда раньше не выходили из строя и не намекали на то, что собираются сделать это. Этот мой аэроплан не похож на «Мустанга». Что же вызывает у меня беспокойство?

Я сел на краю кровати, закрыл глаза, расслабился и представил себе свой самолет проплывающим передо мной. Я плавно переходил взглядом от одной детали к другой в поисках неисправности до тех пор, пока не осмотрел его от носа до хвоста. Лишь несколько второстепенных особенностей привлекли мое внимание: протектор на одной из покрышек был почти гладким, эластичный уплотнитель на клапане одного из цилиндров был изношенным, имелась небольшая утечка в гидравлической системе, скрытая где-то в середине моторного отсека, которую мы так и не обнаружили. Определенно не было никаких телепатических предупреждений о том, что сдаст электрическая или какая-то другая система. И все же, когда я пытался визуализировать свое прибытие во Флориду сегодня вечером, я не мог этого сделать.

Несомненно, во Флориду я сегодня не прилечу. Я приземлюсь где-то в другом месте до наступления темноты.

И даже в этом случае я не мог представить себя направляющимся куда-то от своего «Т-33» сегодня во второй половине дня. Это, должно быть, такая простая вещь — увидеть себя в своем воображении. Вот я, заглушающий мотор; ты можешь вообразить себе это, Ричард? Ты заглушаешь мотор к каком-то аэропорту, где ты приземлился:

Я не мог вообразить этого.

Как насчет последней попытки? Ты наверняка сможешь увидеть последний поворот, посадочную полосу, которая, покачиваясь, величественно приближается к тебе, выпущенное шасси и три маленьких значка с колесиками внизу, которые появляются на панели управления, когда шасси зафиксировано.

Ничего подобного.

Проклятье, думал я. Сегодня вышла из строя не электрическая система, а моя физическая.

Я потянулся к телефону и позвонил на метеорологическую станцию. В течение всего дня на моем пути до штата Нью-Мехико будет хорошая погода, сказала девушка, затем я войду в холодный фронт с грозовыми облаками высотой до 39000 футов. Я бы облетел вершины грозовых туч на высоте 41000 футов по безоблачному небу, если бы мой «Т» мог взбираться так высоко. Почему я не могу вообразить себя благополучно приземляющимся?

Еще один звонок. На этот раз в ангар.