Мост

И всё же ей пришлось признать его правоту.

Подойдя к кровати, она без колебаний села, проминая матрас. Сжав толстую рукоятку трости обеими руками, Тарси сосредоточилась на теле Моста, позволив своим глазам расфокусироваться, пока она сканировала.

Она оценила его общее состояние, а также то, что она почувствовала из Барьера, когда Мост умерла несколько часов назад.

Оценив положение дел, она удовлетворённо щёлкнула.

Всё именно так, как предсказывала ей Мост.

Тарси не говорила остальным, что разговаривала с Мостом с тех пор, как Джон вытащил её из комы, и уж тем более о том, что она говорила с ней часто. Точно так же Тарси не упомянула ни Балидору, ни своему племяннику о том, что видела Мост, когда та выходила из самолёта, и о том, что они тогда разговаривали. Мост не просила её держать эту информацию в секрете, во всяком случае, не прямым текстом.

Впрочем, ей и не нужно было этого делать.

Немного вздохнув, Тарси погладила девочку по лицу. Здесь, внизу, она всё ещё была ребёнком, независимо от того, как она выглядела на другой стороне.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Высокочтимая, — пробормотала она в тишину тёмной спальни.

Над ней хихикнул Вэш, но Тарси не обратила на это внимания.

Заставив свой свет замереть, она сосредоточила разум.

Она потратила годы, оттачивая эту концентрацию, строя структуры, которые нужны ей для проведения такой работы, сначала повышая свой действительный ранг видящей, а затем двигаясь дальше, чтобы поднять свой потенциал через гораздо более трудные и кропотливые годы работы. Большую часть этих лет она проводила в одиночестве и лишь изредка её навещали такие добрые души, как Ханна, а до неё — мать Ханны.

За эти годы она прожила много жизней: воин, жена, мать, сестра, тётя, советник, затворница, адепт. Какова бы ни была её роль, каков бы ни был её титул, Тарси спокойно работала над одной и той же задачей, чтобы улучшить свой свет до уровня, который однажды может понадобиться. Как лидер Адипана — как разведчик своего времени — она делала это в полевых условиях.

Она делала это в своём доме, со своей семьёй, своими любимыми, своими потерями.

В конце концов, она отступила в пещеры. Внешние атрибуты её жизни порой резко менялись, но сама работа — никогда.

Это была одинокая жизнь, но не всегда — и не так часто, как казалось со стороны.

Теперь же она пожинала плоды этих столетий труда.

Её свет сделался совершенно неподвижным. Затем он выдвинулся внутрь.

Вокруг неё звёздным взрывом проступил Барьер. Она смотрела, как эти звёзды скользят белыми линиями, пока она ускорялась, удаляясь внутрь и вверх, поднимаясь выше, чем большинство видящих когда-либо видели, выше, чем её разум мог работать обычным образом.

Она оставила позади мрачность этого мира. Она оставила позади конструкцию Дренгов.

Она оставила своего племянника и всех остальных, кого любила, включая тех, кого терпеливо обучала на протяжении многих лет; некоторые из них жили в этом самом отеле. Она знала, что если не сделает этого, большинство из них умрёт ещё до наступления утра.

Это не было её любимым способом мотивации.

Но от этого факты не становились менее правдивыми.

Она продолжала подниматься, возносясь всё выше и выше, хотя небольшая часть её оставалась внизу. Эта часть висела вокруг, чтобы поддерживать свет и работу машины. Как ни заманчиво это было, она не могла позволить себе полностью последовать за Мостом в другую плоскость, оставив на кровати племянника два безжизненных тела вместо одного.

Комната погрузилась в тишину, настолько близкую к тишине, насколько это вообще возможно на таком сложном физическом плане. Только её неглубокое дыхание слышалось сквозь гул напольных ламп, движущиеся компоненты в стенах и мягкое тиканье кондиционированного воздуха, поступающего через вентиляционные отверстия в полу.

Рядом с тем местом, где её свет жил рядом с её физическим телом, Вэш усмехнулся.

Его она проигнорировала.

Глава 37 Второй фронт

«Поднимись сюда, дитя, — сказал голос. — Ты мне нужна. Без промедления».

Данте растерянно оглядела комнату.

Она уставилась на монитор и могла бы поклясться, что на одно короткое мгновение увидела смотревшую на неё старую женщину, ту, с чёрными волосами и странным, без морщин, но каким-то древним лицом.

Она никогда не разговаривала с ней раньше, но она видела её здесь, конечно же.

Все говорили, что она родственница Меча.

Не мать, но, может быть, двоюродная бабушка или дальняя родственница. Может, даже его бабушка, учитывая, какой старой она выглядела. Какова бы ни была точная связь, имело смысл, что они приходились друг другу кровными родственниками; у обоих были те жуткие бесцветные глаза, похожие на белый кристалл.

Данте по-настоящему взглянула в глаза Меча только один раз, когда он разговаривал с ней во время одной из их встреч-созвонов из Сан-Франциско. Когда она в полной мере сосредоточилась на его радужках, то нашла их одновременно жуткими и красивыми. Там, где на заднем плане обычно имелись вены и всё остальное, у него она видела только слабый блеск света.