Мост

Териан рассмеялся и поцеловал маленькую девочку в тёмноволосую головку, прежде чем запечатлеть значительно более взрослый поцелуй на губах Касс.

— Мы скоро отправимся на вылазку? — спросил он, обнимая её сзади, его янтарные глаза пристально смотрели на экран. — Собираешься увидеться с папой лично?

Касс снова фыркнула от смеха.

И тут она заметила, что на краю монитора мигает огонёк.

Менлим. Должно быть, он тоже наблюдает за этим.

Он хотел поговорить с ней. Ничего удивительного.

— Подержи её для меня, ладно? — прошептала она Териану, передавая ему Ками. Как только Териан прижал маленькую девочку к своей груди, Касс поправила пиджак и рубашку, прежде чем повернуться и направиться обратно в другую комнату. По сигналу она поняла, что на этот раз Менлим хочет, чтобы она пришла к нему одна.

— Я вернусь буквально через несколько минут, — крикнула она Териану. — …Самое большее через час. Ты можешь покормить её, пока меня не будет, если она проголодается.

— Ты не хочешь, чтобы я пошёл с тобой, дорогая? — крикнул ей вслед Териан.

— В этот раз нет, — сказала Касс, улыбаясь.

Передумав, она сбросила пиджак у стола и вместо него надела красную кожаную куртку, висевшую на стуле в столовой. Просунув руку в ближайший рукав, она накинула куртку на спину, просунула вторую руку в рукав, а затем вытащила свои длинные волосы и встряхнула их так, чтобы они свисали прямо на спину.

— Поиграй с малышкой, — добавила она. — Я введу тебя в курс дела, когда вернусь.

Териан по-волчьи ухмыльнулся ей. Он поднял одну из пухлых маленьких ручек Ками за запястье, помогая ей помахать Касс своими крошечными пальчиками, когда та направилась к наружной двери.

— Попрощайся с мамочкой, дорогая, — проворковал Териан. — Попрощайся с мамочкой.

Ками рассмеялась и помахала рукой под направляющими пальцами Териана.

Касс со смехом помахала её в ответ.

— Пока-пока, моя прелесть!

— Она собирается устроить приём для твоего второго папочки, — тихо шепнул Териан девочке на ухо. — Ведь так, мамочка? Устроим хорошую большую вечеринку для папы Ревика? С тортом? И чтобы много-много друзей и подарков…?

Касс усмехнулась в ответ, подмигнув Териану, одёрнула рубашку и заправила её в брюки, прежде чем сунуть ногу в одну из красных туфель итальянского производства, стоявших у двери.

— Не позволяй ей слишком долго смотреть телевизор, — предупредила она его, ставя каблук на место, прежде чем надеть вторую туфлю.

— Не буду, мамочка. Клянусь, — Териан использовал пальцы Ками, чтобы перекрестить её сердце на маленькой груди. Териан улыбнулся ещё шире, когда маленькая девочка захихикала над игрой, следя за её движением своими потрясающе светлыми глазами. — Мы ведь не будем смотреть эти мерзкие, мерзкие передачи, правда, Ками, дорогая? Мы найдём себе занятие поинтереснее. Может быть, ты снова покатаешься верхом на дяде Ульрихе?

Охранник у двери, оказавшийся тем самым Ульрихом, улыбнулся и почтительно поклонился Касс, низко опустив голову и открывая перед ней дверь.

Продолжая улыбаться, он отошёл в сторону, чтобы Касс могла выйти в наружный коридор.

Касс тоже рассмеялась.

Перекинув волосы через плечо, она в последний раз помахала им обоим и послала воздушный поцелуй, прежде чем выйти. Её накрашенные губы по-прежнему изгибались в улыбке.

Глава 29 Как дома

Джон забыл про то, что нужно дышать.

Его окружали лица, люди хлопали его по спине, прикасались к нему, цеплялись за его руки, а затем отпускали, пока он пробирался сквозь кажущуюся бесконечной змеящуюся толпу.

Всё казалось нереальным. Он пребывал во сне, наполненном полузабытыми лицами, и пальцы касались его только для того, чтобы оставить после себя мерцающие импульсы присутствия и памяти. Тепло разлилось по нитям, удерживавшим его, и Джон почувствовал в этом Ревика, сильнее остальных, окутывающего Элли светом, как оберегающим щитом, но и не прячущего её.

Он не стал бы её прятать.

Они прошли через парадные двери, как и обещал Ревик.

До Джона не доходило, почему Ревик настаивал на этом, что для него значило открыто привести Элли, а не прятать её от видящих и людей, которые суетились вокруг них, пытаясь дотронуться до неё, увидеть её, быть рядом с ней; большинство из них, казалось, даже не замечали этого отсутствующего взгляда в её глазах.

Тот же самый взгляд мог сфокусироваться на них, или на высоких окнах «Дома на Холме» позади них, ослепительно сияющих из-за временно поднятых органических щитов. Она могла смотреть на птицу, летящую на фоне тёмно-синего неба, или на кусок мусора на дороге, или на одну из картин в вестибюле, или на родимое пятно на чьём-то лице.

Ни для кого из них это не имело значения.

Джон почувствовал стыд, когда понял это.

Будь его воля, он протащил бы её через заднюю дверь.

Он знал, что Ревик прав, а он ошибался, и этот стыд усугублялся.

Боги. Почему он осуждал Ревика за то, что тот сделал с ней?

Она по-прежнему была Элли, независимо от того, как много или как мало от неё осталось.