Московский завет

Леппих льстиво улыбался, подводя графа к ближайшему от площади эллингу. Затем собственноручно открыл замок, откинул засов и распахнул перед генерал-губернатором тяжелые створки ворот.

Там, в неосвещенном провале, словно в большой пещере, поблескивая стальной чешуей и хищным оскалом пасти, прикованный цепями, но парящий над землей, на Ростопчина смотрел огромный дракон, древний Змей, некогда сброшенный архангелом с неба.

Глава 11. Превращения Неаполитанского короля

Вид на Москву-реку пьянил Иоахима Мюрата, будоражил в нем необычные, яркие фантазии, подобные тем, которые он переживал в Египте. Там, пропадая среди песков, или теряясь в роскоши султанских покоев, он щедро перемешивал кровавые кавалерийские схватки днем, с курением гашиша по ночам. Жизнь складывалась из предчувствия смерти и запретных наслаждений.

В стране богов, правящих высохшими, как порох, человеческими мумиями и награждающих избранников сладкими грезами, Иоахим Мюрат наконец то стал дивизионным генералом и обрел право на равных смотреть в глаза каждому поднятому революцией выскочке.

В свете солнца, он научился нести смерть, обрушивая кавалерийские атаки на головы ошеломленных врагов. В мертвенном сиянии луны, под неусыпным присмотром евнухов, он постигал искусство тайных наслаждений, вкушая плоды от запретного древа добра и зла.

Сегодня, опьяненному победой Мюрату, сияющая солнцем Москва-река, представляясь то дарующим жизнь полноводным Нилом, то приносящей забвение утомленным странникам мифологической Летой. Необыкновенно легкие для сентября воды, парили над светлыми, пожелтевшими лугами и ложились золотыми лентами на город, прочерчивая в нем новые дороги, предназначенные не пыльным человеческим ногам, а невесомым стопам Бога.

- Москва! Двести лет никто не мог покорить Москву! Тем, кто дерзал сделать это до нас, она, словно оберегающая честь девственница, доставалась огромной кровью, а вот сейчас стоит смиренной истомившейся ожиданием невестой! – Привставая на стременах, радостно крикнул кавалеристам Мюрат и махнул рукой в сторону Москвы. – Смотрите, как она разомлела в своем одиночестве, желая, чтобы ее взяли! Чего же мы ждем?!

Французы, гарцуя на конях, одобрительно закричали, выхватили из ножен сабли и устремились за пришпорившим коня маршалом. Скорее, скорее туда, навстречу беззастенчиво распахнувшей свои объятия Москве!

Кавалерия ворвалась в предместья, не встречая никакого сопротивления, и понеслась по мощеным улицам вперед, вглубь, желая поскорее проникнуть к своей вожделенной цели, в потаенные недра города, святая святых Москвы - в ее Кремль.

Разгоряченные, взбудораженные, они спешили не к схватке с неприятелем, их увлекала не жажда победы над врагом, не смиренный позор проигравшего. В Москву неслась не победоносная французская кавалерия, а разгоряченные страстью женихи, спешащие подтвердить силой и удалью свое право на обладание невестой.

«Моя, моя, только моя!» - бешено стучало в висках у Мюрата, заставляя забыть о том, что он маршал Франции и ввязаться в перегонки с впервые участвовавшими в походе мальчишками. Да, Неаполитанский король, подобно одержимому, растворялся в своем нестерпимом желании обладать Москвой и первым проникнуть в ее белокаменную святыню. В этот момент он даже мог бы поклясться, что никогда в жизни так страстно не желал овладеть женщиной или выйти из схватки победителем.

«Убью, раскрою любого надвое, если попробует вперед меня въехать в Кремль!» - с этими мыслями Мюрат влетел на какой-то невзрачный деревянный мост, где на пути внезапно возник почему-то обряженный в овчинный полушубок старик с нелепым мушкетоном в руках.

- Стой, Ирод! - грозно крикнул старик и яростно топнул обутой в лапоть ногой. - Ворочай-ка в зад!

Не раздумывая, почти машинально, Мюрат осадил коня и милостиво кинул старику золотой двадцатифранковый Наполеондор, на котором в горделиво увенчанном лавровом венке красовалась голова императора.

- Черт Ваньку не обманет, Ванька сам про него молитву знает! – старик плюнул на подкатившийся к ногам золотой кругляшек и навел на лицо маршала черное жерло мушкетонского раструба.

- О чем бормочет этот старик? Кто знает русский? – растерянно спросил Мюрат и тут же подумал, зачем он вообще остановился и решил одарить русского золотом? Почему не скинул старика с моста лошадью или попросту не зарубил его саблей?

Однако, стоило Мюрату заговорить, как старик, словно специально прерывая ход его мысли и не желая дожидаться развязки, нажал на курок и выстрелил в голову Неаполитанского короля заряженной в мушкетон еловой шишкой.

- Вот и весь бал - черт с печки упал! – неожиданно дерзко захохотал старец, принимаясь заново заряжать свой несуразный мушкетон.