Когда Фёдор подъезжал к усадьбе Шестовых, совсем завечерело. Закат ещё алел, но над головой сгущались дождевые тучи. В воздухе стояла предгрозовая тишина. Фёдор прибавил прыти своему коню, и скоро показался высокий господский дом. Знакомое подворье встретило Фёдора по-домашнему, будто своего. Уютно кудахтали куры, важно выступал индюк. Само подворье было вымощено камнем, и всё там радовало глаз порядком и чистотой.
Сама хозяйка увидела Фёдора из окна, вышла на крыльцо важная, дородная. На ней было тёмное платье из плотной ворсистой ткани, прошитое серебряной нитью, — свободное, слегка подпоясанное. Вместо ворота — шитьё с мелким жемчугом. Она немного изменилась со времени их встречи. Под глазами — тени, но щёки стали ещё круглее.
— Проходи, проходи, гостечка дорогой, — приветствовала она Фёдора.
Шестова не сетовала в душе на Захарьиных, что они тянут со свадьбой. «Кто женится скоро, у того редко в доме споро», — говорила она. Дочь свою она считала красивой и завидной невестой. Она не спешила выдавать её замуж: «Красуйся, дочка, пока вдоль спины коса, под повойник попадёт — краса пройдёт». Она кичилась своим богатством и думала, что они, Шестовы, делают честь Захарьиным, отдавая свою дочь замуж за их старшего сына. Хоть он и красив и ловок, да что-то не спешат знатные люди сватать своих дочерей за сыновей Никиты Романовича!
Однако все эти соображения не мешали ей радоваться приезду гостя, да ещё в именинный день дочери. Она собралась было ставить на стол угощение, но Фёдор сказал, что приехал с отцовским поручением — передать Ксении подарок. Хозяйка несколько смутилась, пытливо посмотрела на Фёдора. В нетерпении, которое она прочитала на его лице (это был порыв избавиться от разговора с ней), она увидела свидетельство нежных чувств к своей дочери и, смягчившись, дозволила ему пройти в девичью светёлку.
Ксения стояла возле окна, и Фёдор понял, что она боялась упустить тот момент, когда он будет выходить из дому, чтобы увидеть его хотя бы издали. Это тронуло Фёдора. Заметив его, она переменилась в лице и замерла.
— Здравствуй, Ксения... — как-то нерешительно произнёс он.
Ксения не отвечала, но не спускала с Фёдора неподвижного, смятенного взгляда. Он приблизился к ней.
— Вот подарок тебе от отца... серёжки.
Он протянул ей нарядную коробочку. Она быстро открыла её, взяла в руки яхонтовые серёжки, и глаза её вспыхнули радостью. Потом она робко подняла их на Фёдора и сказала:
— Передай крёстному моё благодарение.
— Передам непременно. Он велел спросить тебя: пойдёшь за меня замуж?
Она снова вспыхнула, опустила глаза.
— Пойду!
— Тогда надобно объявить твоей матушке, что мы жених и невеста.
— Погоди...
Он смотрел на неё, как бы спрашивая: «А чего годить?!» Потом понял, что она хочет каких-то слов от него. Он подошёл к ней и поцеловал её в щёку. Она закраснелась и была в эту минуту чудо как хороша. В смущении отошла от него. Взгляд её упал на зеркальце в простенке между окнами. Она примерила серёжки и обернулась к Фёдору. Глаза её заблестели, как яхонты.
— Да они тебе в самый раз к лицу! А знаешь, есть примета: ежели невесте дарят яхонты, то она родит первенца-сына. Ксения, подойди ко мне...
Она подошла. Он притянул её к себе и крепко поцеловал, затем отвёл её голову в сторону и, точно заклинание, произнёс:
— Так непременно сына мне роди! Знатного сына!
Ксения сомлела от счастья. Накануне она жарко молилась, чтобы Господь помог ей свидеться с Фёдором. О том, чтобы он поцеловал её, она даже не мечтала. Всё ещё не веря, что всё это наяву, она погладила борт его однорядки[22]. От Фёдора пахло конским потом, сбруей, сеном и степным ветром.
— Чай, на охоте был?
Он кивнул.
— Оженишься — не пущу на охоту! — полушутя-полусерьёзно сказала она.
— Что так?
— Не стану ночами спать, думать буду, кабы тебя медведь на охоте не задрал.
Тут Ксению позвала мать. Свидание было окончено, но оно решило судьбу Фёдора.
ГЛАВА 30
НЕУДАЧНОЕ СВАТОВСТВО ЦАРЯ
С первых дней замужества Ксения усердно занялась домашним хозяйством, изрядно запущенным после смерти первой супруги Никиты Романовича — Евдокии Александровны.
Отныне дом Захарьиных, или дом Никиты Романовича, стал называться романовским. Ксения затеяла перестройку подворья, обновление было заметно и в доме. Были приобретены новые прядильные станки, и гул веретён на верхней, женской половине дома раздавался днём и ночью, точно там была прядильная мастерская. У самой Ксении руки редко оставались свободными. Её шитьё да узорочье были столь искусными и замысловатыми, что боярыни и боярышни приходили к ней за советом.
Подвальный этаж романовского дома она обустроила заново. Там появились новые большие сундуки для хранения добра.
— Зачем тебе столько-то? — спрашивал Фёдор.
— А приданое дочерям? А сыновьям кто справу сделает? — с недоумением и достоинством отвечала она.