Московский процесс (Часть 2)

В самом деле, что же такое эта политика разрядки, «детант», «остполитик» или как оно там называется? Вряд ли можно объяснить ее одной глупостью, трусостью или даже инфильтрацией КГБ в СДПГ (хотя и то, и другое, и третье, несомненно, играло свою роль) уже потому хотя бы, что эта политика была принята не одними немцами. Практически все социалистические и социал-демократические партии Европы поддерживали ее в той или иной мере. Да ведь и вроде бы несоциалистические правительства, например во Франции (Жискар д'Эстен) или США (Никсон с Киссинджером), не видели «альтернативы детанту». Точнее сказать, и не искали ее, вполне приняв игру и аргументацию социалистов.

Какие же цели ставили себе социал-демократы Европы, выдумав ее и навязав миру? Ведь это были не безвредные игры досужих политиков, а весьма опасная авантюра, которая вполне могла стоить свободы народам Европы. Она продлила жизнь коммунистическим режимам на Востоке, по меньшей мере, лет на десять. Сотни тысяч людей могли бы остаться в живых и в Афганистане, и в Эфиопии, и в Центральной Америке, и на Ближнем Востоке. Во имя чего же обрекли их на смерть? Во имя чего приговорили социалисты к десяти годам рабства народы СССР и Восточной Европы? Изначально — ради утопии «социализма с человеческим лицом», в которую они рассчитывали затолкать ничего не подозревающее человечество. Ради «конвергенции», в результате которой, как они считали, советский коммунизм приобретет человеческое лицо, а Запад станет социалистическим. В общем, ради извечной мечты меньшевиков вернуть большевиков в лоно социал-демократии, мечты идиота о гибриде детского сада с концлагерем.

Но, как мы знаем из истории их отношений, меньшевики предполагают, а большевики — располагают. История не знает примера, когда бы первые перехитрили последних, и бессчетное множество примеров использования последними первых. Как правильно говорил мне один старый социал-демократ, человек исключительной честности, социал-демократия имеет право на существование только до тех пор, пока в основе ее политики лежит последовательный антикоммунизм, — иначе она вырождается в «керенщину». Действительно, первый этап «холодной войны» в 40-е — 50-е годы оттого и был успешным для Запада, что европейская социал-демократия оставалась на резко антикоммунистических позициях. Говорят, Брандт — до того вполне последовательный антикоммунист, мэр «фронтового города» Берлина «сломался», увидев, что союзники готовы Берлином пожертвовать и ничего не предпримут в ответ на возведение стены в 1961 году. Да он и сам об этом пишет:

«В последующие годы мои политические воззрения находились в значительной мере под влиянием этого события, и именно протестом против обстановки, в которой это событие произошло, явились мои так называемые восточнополитические начинания в области разрядки»

Быть может, это и так — я там не был, судить не берусь. Но даже и в этом случае он обязан был помнить пример Керенского, «детант» которого с Лениным и привел, в конце концов, большевиков в Берлин.

Как бы то ни было, но к концу 60-х позиции европейской социал-демократии стали смещаться влево, к сотрудничеству с коммунистами. Сказались тут и чисто тактические соображения (совместные кампании против войны во Вьетнаме, против апартеида в Южной Африке, режима Пиночета в Чили), и хрущевская «оттепель», и раскол между Москвой и Пекином, в результате которого «советская модель коммунизма» стала выглядеть «меньшим злом». Соблазн сотрудничества усилился еще больше с возникновением «еврокоммунизма», возродив у социалистов старые мечты о возможной эволюции коммунистов в сторону социал-демократии. Но более всего, я думаю, сыграли здесь роль циничные, конъюнктурные соображения: ведь только рост влияния коммунистов, так же, как рост советского влияния, делал социал-демократов приемлемой, а то и неизбежной альтернативой в глазах Запада.

В самом деле, к 60-м годам они должны были убедиться, что социалистические идеи, оставаясь религией «элиты», не находят отклика у широкой публики и, стало быть, их излюбленный «третий путь» — путь лавирования умеренной социал-демократии между «крайностями коммунизма и капитализма» — западный мир избирает только как «меньшее зло». Только усиление советского влияния могло сделать их желанными посредниками между Востоком и Западом, своего рода «спасителями человечества», позволяя им как они думали — «влиять на обе стороны», постепенно сглаживая идеологические противоречия и, таким образом, приводя противостоящие миры к миру и сотрудничеству — к конвергенции.

Таким образом, утверждая, что целью их политики «детанта» является обеспечение мира и безопасности, улучшение положения людей на Востоке, соблюдение там прав человека и прочие блага, социалисты лгали лишь отчасти. Да, таковы были их мечты, причем мечты отнюдь небескорыстные, ибо при этом они умалчивали, что осуществление мечты требует от всех нас вовсе недобровольного приятия их версии социализма, так же, как и приятия их самих в качестве более или менее постоянных наших правителей-спасителей.