Московский полет

Я «усек». Буквально за неделю до этого я прилетел из очередной газетной командировки по заполярному Ямалу. Там живут советские эскимосы-ненцы – 70 процентов из них больны сифилисом, 90 процентов – алкоголизмом, а статистика детской смертности вообще засекречена. Но мне не нужна была статистика, я сам ходил по их чумам и видел то, что эти кремлевские теннисисты в костюмах от Кардена никогда не увидят, да и видеть не захотят. Я видел, как живут эти ненцы – в грязи, с собаками, на вонючих оленьих шкурах и постоянно пьяные от сознания того, что жизнь их тундры все равно кончилась: своими нефтяными вышками русские выпустили из-под земли духов зла и болезней и гусеницами тракторов уничтожили оленьи пастбища. Парадоксально, что именно за ненецкую нефть кремлевские теннисисты покупали себе тогда французскую косметику, колумбийский кофе, немецкие сигареты, образование в Сорбонне, пишущие машинки «Erika» и типографские машины для печати рекламных журналов о счастливом советском обществе. Чаще всего на стандартных обложках таких журналов сияло круглое лицо ненецкого ребенка, улыбающегося на фоне заснеженной нефтяной вышки. Но, конечно, никто никогда не писал в этих журналах, как русские вертолеты каждое лето облетают ненецкие стойбища, на водку выменивают детей и увозят их в Салехард, в детские дома…

Я ушел тогда из АПН и никогда больше не переступал порог этого учреждения. И вот теперь, почти тридцать лет спустя – второй визит. Но уже по другому адресу. Потому что за тридцать лет АПН выросло в гигантский концерн пропаганды и в награду, я слышал, получило новое здание. Но ведь Горбачев отказался от брежневской доктрины, кремлевские войска вышли из Афганистана, а советское влияние на африканском континенте и в арабских странах тает, как снег в пустыне. Так чем же теперь занимаются те модные теннисисты и теннисистки? Что производит машина, запущенная Хрущевым и Андроповым? На кого работает?

Такси остановилось перед серым четырехэтажным шлакобетонным домом в форме русской буквы "П". Пустой проем в нижней части этой буквы смотрел на Садовое кольцо, но был отгорожен от него высокой решеткой, а в центре забора-решетки стояла бетонно-кирпичная будка проходной. Внутри сидели два милиционера. Короче говоря, это здание было как две капли воды похоже на штаб провинциального военного округа, а совершенно голый и пустой двор за решеткой мог быть только плацем для отработки строевого шага.

Однако на тусклой стеклянной вывеске было написано «Агентство Печати Новости» и перед проходной, у тротуара стоял наш интуристовский автобус. Так что сомнений не было – мы ехали куда надо. Только опоздали на четыре минуты, и теперь нам придется доказывать этим милиционерам, кто мы, что мы, вызывать Барри Вудстона и т. д.

Но вдруг оказалось, что какой-то биологический механизм советской адаптации проснулся во мне даже раньше, чем я успел это осознать.

– Следуй за мной! Ни о чем не спрашивай! – приказал я японке и стремительно-хозяйской походкой направился прямо в проходную.

Мичико поспешно семенила за мной. Главное в искусстве преодоления проходных советских официальных учреждений – это сочетание хозяйски-уверенной походки и барски-небрежного кивка головой охранникам, при котором ни в коем случае нельзя встречаться с ними глазами. Да, вы видите их краем зрения, и вы отметили это вежливо-беглым кивком головы, но они слишком мелкие птицы, чтобы заглядывать вам в глаза. А то, что вы свой, из этой или даже еще более высокой организации, – это демонстрирует ваше прекрасное знание, куда идти. Я понятия не имел, куда тут идти, прямо за проходной был только пустой по случаю субботы плац, но я уверенно, как хозяин, прошел мимо охранников-милиционеров. И, безусловно, я шел первым, а не после дамы, пусть даже она и иностранка. Хамство – вторая визитная карточка советского бюрократа.

На мое счастье, в глубине двора-плаца, под бетонным козырьком здания оказались дубовые двери с массивной резной ручкой – характерный признак парадного входа. Я уверенно потянул ручку и только теперь, поскольку милиция была далеко позади, пропустил даму вперед. И это было ошибкой.

Потому что за дверью оказалось еще два милиционера. Интересно, зачем информационному агентству двойная милицейская охрана?

– Куда? Пропуск! – грубо сказали японке по-русски.

Она беспомощно оглянулась на меня, но я уже разглядел в глубине узкого коридора, у лифта, нашу интуристовскую гидшу Олю Зеленину.

– Мы из делегации! – сказал я милиционерам и позвал гидшу: – Оля!