Московский лабиринт

Откуда-то издалека послышалось характерное жужжание. Я рванула Грэя и Артема за плечи. Мы нырнули в ближайший дверной проём и замерли, прижавшись к стене.

Вертолетный робот пронесся над крышами. Завис. Опять начал приближаться. Физик беззвучно, одними губами выругался матом. Потом так же беззвучно попросил у меня прощения…

А «шпион» еще долго ходил над кварталом большими кругами. Но снижаться не стал. Не по нашу душу.

Мы обождали, пока все стихло. И высунулись из укрытия

— Э-эй! — донеслось от соседнего здания.

Грэй дернул Артема за куртку, пригибая книзу, а сам осторожно глянул в окно. Снова присел. Зашептал:

— Не меньше трёх. С автоматами. Второй этаж, угол.

— Эй! Поговорить надо! — голос звучал молодо, но с командирски-басовитыми нотками. Как у человека, не привыкшего разбрасываться пустыми словами.

— Думаю, с той стороны тоже ждут, — почесал подбородок Грэй.

— Я проверю, — дернулся физик.

— Зачем. И так ясно. Нас взяли в кольцо.

Артём нервно поёжился. Достал из кармана флягу с водой, сделал изрядный глоток. Спохватился и торопливо предложил мне. Я не отказалась. Потом дала флягу доктору. Пока он пил, ещё раз проверила свое оружие. Чисто машинально. Но неужели нам всё-таки придётся в них стрелять?

— Эй! Вы чё там, оглохли на хрен? — тем временем вмешался другой, более тонкий и нетерпеливый голосок.

— Что будем делать? — наморщил лоб Артём. — Отбиваться?

— Иногда ты меня пугаешь, мой друг, — усмехнулся доктор. — Люди соскучились по общению. Откровенному и неформальному. Что ж их убивать за это?

— Под дулом автомата — это уже не общение, а извращение.

— Если бы нас хотели пристрелить, Артёмчик, — застрелили бы без всяких церемоний. С детской непосредственностью.

— Пускай кто-нибудь выйдет без оружия! — донесся командирский голос. — Я тоже буду чистый.

— Я пошёл, — сказал Грэй тоном, не терпящим возражений. Положил «барс», сбросил рюкзак, снял гранаты с бронежилета и шагнул в дверной проём. Я замерла у окна, с пальцем на спусковом крючке «вайпера». Артём сморщился как от зубной боли.

Рядом с закопченной многоэтажкой возникла невысокая фигура в грязно-пятнистых штанах и куртке. Фигура направилась в нашу сторону. Движения были такими же уверенными, как и голос.

Через секунду я получше разглядела лицо. Смугловатое, выбритое, почти молодое — если бы не глубокие морщины, проступавшие у глаз. Длинный шрам на левой щеке, как бледный след крохотной молнии. Короткий ежик очень светлых, будто выгоревших волос. И глаза тоже светлые — кусочки голубоватого льда…

Незнакомец шагнул из тени. Тут до меня дошло.

— Артёмчик, он же седой! Совсем седой… — зашептала я.

— Да ну, ему же и тридцати нет, — отозвался физик. — Крашеный. Точно крашеный, — и сердито сплюнул, — панк доморощенный.

Уж на панка этот точно не смахивал.

Я быстро переползла к другому окну, чтобы увеличить свой сектор обстрела. Отсюда я могла хорошо видеть обоих.

— Привет, — сказал «командир», останавливаясь за пару шагов от Грэя. И шагах в десяти от меня. Ко мне он сейчас был даже ближе, чем к своим.

— Привет.

— Какими судьбами в наших краях?

— Да так, — уклончиво заметил Грэй. — Экскурсия по местам боевой славы. Дышим воздухом, любуемся архитектурой.

— Ага, — прищурился седой. — Ну и как?

— Вполне. Чувствуется, знаешь, стиль. Ничего лишнего. Ни стекол, ни полов. Ни людей. Сплошная экономия и коммунальная реформа в действии. Рыжий, случайно, не водит сюда экскурсии МВФ?

— Пока только полицаев.

— Зря. Старый Комдессю уписался бы от восторга.

«Командир» хмыкнул, насмешливо склоняя голову.

— А ты веселый…

— Жизнь заставляет, — пожал плечами Грэй.

— И какие дальнейшие планы?

— Продолжить экскурсию.

— Может, нужна помощь? Опытный экскурсовод?..

— Да нет, спасибо. Не хочется, знаешь, никого отвлекать. И потом, я люблю отдыхать «дикарем». Ходить где хочу, когда хочу…

Седой смерил доктора внимательным взглядом:

— Так можно и на скандал нарваться… Случайно.

— Обожаю скандалы, — ласково расплылся Грэй. — Правда, специально их никогда не ищу. Я — вообще, тихий и покладистый.

— В городе — большая «буча». Полиция и «охранка» стоят на ушах. А ещё, говорят, дня три назад какого-то серьёзного америкоса грохнули… Разве не слыхал?

— Откуда? — вполне искренне удивился доктор и сочувственно поцокал языком. — Что творится, а-а, что деется… Совсем люди обнаглели.

— Точно, — кивнул седой. — Из-за этой самой «бучи» мы склад потеряли. Боеприпасы, продукты — все накрылось.

Лицо Грэя сейчас напоминало неподвижную маску. Только сквозь острый, как бритва, прищур просвечивали живые зрачки.

«Командир» продолжал очень спокойно:

— А прошлой ночью, когда в «Матриксе» заварушку устроили, пятеро наших под облаву угодили. Трое раненых, двоих — насмерть… Плохо…

— Плохо, — согласился доктор.

— Хуже некуда.

Целую минуту они стоят, молча разглядывая друг друга. Грэй заметно выше седого. И шире. Отличная мишень. Но и «командиру» тогда не уйти… Отметинка на его виске, чуть левее уха. Туда войдет моя пуля…

Наконец молчание осыпается хрупкими, колючими осколками.