Московский лабиринт

— Свяжи так, как умеешь, — не обращал внимания доктор, — надёжно и солидно, но чтоб… сами могли развязаться.

Он был прав. Это я умела.

— Нельзя без этого? — поморщился математик.

— Нельзя, — кивнул доктор. — Иначе, первое, что они сделают — оденут на вас наручники.

Я достала веревку и склонилась к уху Вовчика:

— Не рыпайся, глупый. А то узел получится не такой, как надо.

До него всё-таки дошло.

Очень скоро из-за крыш вынырнул юркий «шпион». Грэй, стоявший на открытом месте рядом с подъездом, замахал рукой. Вертолётный робот повис перед ним, всего в двух метрах. Так, что «жало» пулемета на механическом теле оказалось нацелено прямо в лоб доктору.

Грэй отнесся к этому без особого волнения. По крайней мере ничего нельзя было прочесть по его глазам:

— Личный номер 0697!

— Предъявите идентификацию, — то ли живой, то ли синтезированный голос из динамика «шпиона».

Мы нарвались на неприятности! Одного пароля и номера оказывается мало!

Держу «шпиона» на мушке, хотя понимаю, что калибра «вайпера» явно недостаточно. Маку удалось завалить одну летающую хреновину рядом с логовом Джона. Только у пацана было «12 миллиметров», а у меня сейчас — «5,65»! Это ведь не людей дырявить…

Артём судорожно сглатывает. Мы стоим рядом, у соседних окон. Его палец — тоже на спусковом крючке.

Математик и юноша сидят на полу, в глубине комнаты, и не видят происходящего. Но судя по их дыханию, наше волнение передаётся остальным. А ещё я слышу, как ёрзает Павлик и Иришка шепчет успокаивающе.

Ожидание — натянутая, вот-вот готовая лопнуть струна. Единственный, кто спокоен — доктор. Он щурится на солнце и неторопливо закатывает левый рукав куртки. Поворачивает внутреннюю сторону запястья в направлении «шпиона».

Что такое?

Вглядываюсь до рези в глазах, но так и не могу ничего увидеть на его руке. Никаких надписей и татуировок.

Значит…

Мне становится страшно…

…В гараже пахло бензином, а в погребе под гаражом квашеной капустой. Михалыч щелкнул выключателем. Едва тлеющая лампочка осветила крутые ступеньки. Ряды банок с маринованными овощами. Мы спустились. И на полу, в углу обнаружился длинный сверток. Я зажгла аккумуляторный фонарь. Старик дернул край матовой пленки, развернул.

Внутри был труп. Человек средних лет, с аккуратной дыркой во лбу.

— Двоих наших замочил, прежде чем я его успокоил, —

вздохнул Михалыч.

Мертвец не казался серьезным противником. Уж больно невзрачен. Грязно-синий драный свитер, потертые джинсы. Носки дырявые. А обуви нет.

Старик проследил мой взгляд и пояснил:

— Ботинки у гада хорошие. И вроде — сорок третий. Может, Локи подойдут? Не помнишь, какой у него размер?

— Сорок третий — в самый раз, — выдавила я.

— Только не объясняй Генке — откуда. Ещё начнет брезговать, дурачок…

Михалыч достал цилиндрик сканера и присел рядом с телом. Поводил цилиндриком. И озабоченно качнул головой:

— Не получается. Может, сигнал слабый?

Закатал рукава у трупа и провел сканером по желтоватой коже.

— Бесполезно. Не с нашей техникой…

Достал нож.

— Ну-ка посвети, Таня…

Пощупал правое запястье мертвеца. Сделал аккуратный надрез. Раздвинул рану. Снова рассёк плоть… Меня замутило.

— Держи фонарь ровно, Таня… Кажется, не здесь…

Сталь опять прочерчивает кожу трупа. Теперь на левом запястье… Я пытаюсь не смотреть. Дыхание Михалыча — ровное, сосредоточенное…

— Есть! Вот оно, Таня..

Я поворачиваю голову. Старик довольно улыбается. В раздвинутой мертвой плоти темнеет крохотный шарик. Не больше спичечной головки

— Что это?

— Идентификация.

Михалыч бережно достаёт шарик из раны и внимательно рассматривает:

— Красивая штучка… Жаль, её уже не использовать…

Да, Старик водил нас, как слепых котят. Только насчёт идентификации — не врал. Ещё одну мы с ребятами нашли полгода спустя, в обгорелых останках. Мертвец превратился в головешки, а шарик остался целехонек.

И точно такой же спрятан в левом запястье доктора.