Московский гамбит

- Что я, ты и Леша выбраны. И чтоб больше никого не впутывать в это дело.

- А много ли людей в Москве вообще слышали об этом тайном человеке?

- В основном только очень узкие круги. Но так получилось, что вся эзотерическая Москва содрогнулась...

- Что же можно такое сотворить, чтобы даже эзотерическая Москва содрогнулась? - пробормотал Берков и тихонечко себе, спокойно закурил новую сигарету.

Опять настойчиво и беспомощно мяукнула сиротливая кошечка, оказавшаяся под кроватью. Она была бездомная, и угол под кроватью поэта был только временным убежищем для нее. Откуда-то из коммунальной кухни донесся нелепый звон кастрюль.

- И ты по ряду признаков думаешь, что этот человек владеет, так сказать, ключами жизни и смерти? - добавил Берков, неуютно взглянув приятелю прямо в лицо.

- О, Боря, Боря! - Олег даже вскочил с кресла. - Не думай, что я такой уж подлый, законченный эгоцентрист! Хотя, конечно, как я говорил, это, мягко выражаясь, не последнее, что интересует меня... Нет, понимаешь, есть нечто большее, что меня влечет... Я ведь ничего не знаю, тут какое-то притяжение, что-то странное, великое и реальное...

- Да, самое интересное в этом деле, - прервал Борис, - его подлинность. А подлинность в таких вещах нельзя пропускать. Я и согласился на все это только потому, что слышал кое-что крайне любопытное об этом человеке от серьезных людей.

- То-то и оно! И не упрекай меня...

Но тут раздались истерические шесть звонков в дверь этой коммунальной квартиры.

В ответ в стороне, на кухне, упала чья-то кастрюля, может быть, вывалилась из руки хозяйки.

- А это к нам идут, - улыбнулся Боря.

- Пойду открывать, - озаботился Олег.

Через минуту-другую он вернулся.

- Конечно, Закаулов, - радостно объявил он.

- Ну, значит, все в сборе, не хватает только главного, Саши Трепетова, вздохнул Боря. - Ну, входи, Леха, входи!

И Леша Закаулов появился за спиной поэта. Олег захлопнул за ним дверь и запер ее на ключ. Леха, как всегда, был чуть-чуть пьян ("Не удержался даже в такой момент", - подумал Берков), в помятой рубашке, он весел.

- Ребята, клянусь, не пил, зная, что иду в бездну, а не в пивную! воскликнул он.

- Ну, если подходить с твоими мерками, то можно считать, что ты сегодня не пил,

- проворчал Борис.

Леха уселся в третье вольтеровское кресло.

- Лешка в норме, - заметил Олег. - Он выпивши, но без перехода за грань...

- Для меня непонятно одно, господа, - заговорил Закаулов из глубины своего кресла, - зачем этот тип, Саша Трепетов, выбрал меня?! Понятно, что тебя, Олег, ты - поэт, языкотворец, избранник муз и богов, и что тебя, Борис, ты - подпольный интеллектуал, философ... Но зачем этому тайному человеку я, я, Леха Закаулов, с моим метафизическим надрывом, песнями и пьянством?.. Мне бы улететь на Луну, а не лезть в ворота жизни и смерти. Я сюрреалист, черт побери, гуляка, и у меня сердце иногда рвется на части от любви.

- Наговорил! - захохотал Олег. - Ты, Леха, - поэт, только я пишу словами, а ты - своей жизнью...

- Спасибо, Олег. Утешил, - пробормотал Леша. - Если б не вы двое, я б может и не пошел к этому тайному человеку, да еще через посредника. Хотя, откровенно говоря, все это вдруг стало меня занимать по большому счету. Ну, в крайнем случае посмотрим на Сашу Трепетова - он и сам по себе легендарная личность.

- Саша ведь, - вставил Берков, - из самых скрытых слоев московского подполья.

Глубже этого слоя по-моему уже ничего нет. Недаром он связан с этим тайным человеком...

- Хватит о нем, - вдруг прервал, чуть не вскрикнув, Олег, - об этом... алхимике.

Здесь наверчено столько, что голова пойдет кругом. Хватит! Лучше поговорим о Саше. "Алхимик"-то появился недавно, и неизвестно откуда, точно с того света, а Трепетов уже столько лет крутится по глубинкам московским, он из нашего мира...

- Но из другого слоя, - поправил Борис. - Ты ведь даже не был с ним знаком до недавнего времени, а только слышал о нем...

- Это уж точно, что слышал! - захохотал из своего угла Леха Закаулов, ловко вынул из кармана уютную четвертинку чего-то крепкого и смочив им горло. - Я ведь тоже многое слышал...

Был Закаулов беспределен, лих, но временами - серьезен и мрачен в своем веселии.

Было ему тоже под тридцать лет, и выглядел он, худой и голубоглазый, хоть и растерзанным, но с загадочной бравадой и отчаянностью. Любили его за широкие и необъяснимые метафизические высказывания во время пьянства.

- Так что же ты слышал о Саше? - спросил Борис.

- Странный он человек! - как-то по трезвому оживившись, ответил Закаулов. - Хотя и я, конечно, не стандартен, что и говорить. Я ведь Трепетова видел давно, всего несколько раз, мельком. И мне трудно о нем говорить. Что-то неуловимое и непонятное в нем есть, во взгляде, даже собственно взгляда нет, а есть нечто большее... Нет, не могу сказать.

Он задумался и поставил четвертинку себе между ног.

- Кто хочет, наливайте, - пробормотал он. - Да, конечно, о нем много всяких легенд и побасенок ходит. Например, дескать, устроили ему с большим трудом частные уроки, итальянского, он же знает языки, для дочери какого-то академика.