Московский дивертисмент [журнальный вариант]

История, покачал головой Потап. Должно быть, жена была страшно довольна? Ой, и не говори, Потап! С женой просто форменная истерика случилась. Она как пришла, как увидела, так что сделала, вместо того чтобы снять меня сразу, отощавшего и уставшего?! А что ты думаешь, Потап, я ведь затек прямо весь, на люстре раскачиваясь столько-то времени! Она пошла, пригласила соседей и хохотала до колик, пока меня из веревки вынимали. Правда, потом и поплакала немного. Но это уже как соседи ушли. А затем, вечером, говорит мне такую вещь. Кулачком, значит, подбородок подперла себе и говорит: ты, говорит, мой ежище-матершище, не зверь, ты голая душа в колючках!

Да, ты у нас, еж, действительно, согласился медведь, какой-то такой… Ну ладно. А что ж дальше было? С кладовкой что было дальше? Ты ночью встал, выпил водки и пошел в кладовку, а дальше что?

А, ну да. Пошел, значит, в кладовую и впотьмах нашел там старинное зеркало. Еще екатерининских времен, пожалуй. Точно раритет. Вынес его под звезды, под этот сумасшедший листопад, прислонил к пеньку, стал, смотрю на себя. Ищу, значит, черты Нижинского. И что?

Да зеркало такое мутноватое было, вздохнул ежик и почесал себе спинку, в нем то звезда какая появится, то облако набежит и весь обзор закроет, то ветка влетит разлапистая, то ночная птица. Снял я с себя сорочку и стал оттирать это зеркало от пыли и выпавшего на него времени. Тер-тер, устал. Сел, выпил и уже тогда опять принялся на себя смотреть. Стал вот так, боком, я боком красивее, я сам про себя это давно заметил, и гляжу в него, гляжу, другим боком повернусь и снова гляжу…

И что?!

И вижу, Потап, только ежа, глупого нетрезвого ежа! Ежик секунду смотрел, пытаясь понять, какое воздействие на медведя оказало его сообщение, потом не удержался и заплакал крупными тяжелыми слезами. У ежей-то и слез таких никогда не бывает, какими он заплакал! Громадные тяжелые капли катились из его глаз. Только я сам, сам я там, в зеркале стоял, и ничего больше! Ничего! Ни сцены, ни музыки, ни той атмосферы трагедии и творчества, которой должна быть окрашена всякая порядочная жизнь! Ничего…

А тело, тело мое, Потап Абрамович, вскричал ежик, ты посмотри на мое тело! И скажи мне честно, если бы в “Жизели” я надел на это тело, покрытое иголками и коричневой сморщенной шкуркой, костюм по эскизам Бенуа, что бы было? Да, что бы было, Потап, если бы я влез в тесное, обтягивающее трико?

Зачем, ежик, зачем тебе влезать в трико Бенуа? Нет, скажи мне, вызвало бы это смятение в царской ложе или нет?! Смятение?! Да, смятение! Если ты в трико?! Да! В “Жизели”? Да! Вызвало бы! Клянусь, еж, вызвало бы смятение и гул! Не знаю, как там царская семья, но у нас у всех в лесу крышу бы сорвало точно! Точно? Можешь даже не сомневаться!

Тогда обожди еще, сказал еж, спрыгнул с качельки и стал перед Потапом Абрамовичем как лист перед травой. Я тебе сейчас кое-что покажу, а ты мне скажешь, будет похоже или непохоже. На что похоже, ежик?! Что ты собрался мне показать?! Неважно. Вот я сейчас тебе покажу, а ты мне скажешь, что это было такое! Ну, хорошо. А вдруг я не узнаю?!

Ежик вышел на середину площадки, задней лапкой расчистил себе пространство от мусора и листьев и закрыл глаза. Потап исподволь осмотрелся вокруг. Никого. Только заброшенные общежития таращатся своими пустыми глазницами, да грачи вдалеке ходят кругами над полем. Это, возвращаясь с места кормления, они совершают облет. Ветер свистит в молодом орешнике, темнеет.

Потап снова посмотрел на ежа. Тот так и стоял посреди расчищенной им площадки, закрыв глаза. Эй, еж, ты там не заснул? Не мешай, я готовлюсь, просипел еж, не открывая глаз. Вот сейчас, внезапно крикнул он тоненьким голоском и, расставив лапки, подпрыгнул вверх. Насколько смог. Ну, сказал он, тревожно глядя в лицо Потапа Абрамовича, было похоже? На что, сказал Потап, мучительно стараясь сообразить, было ли это похоже на что-нибудь вообще, кроме ежа, который подпрыгнул не очень высоко вверх. Разве ни на что не было похоже? В голосе ежа прозвучали горькие сиплые нотки. Совсем ни на что?! И это было ни на сколечко не красиво? Нет, отчего же, сразу же отреагировал Потап, это было красиво, это было хлестко, в этом был порыв!

Правда, правда, прижимая лапки к груди, вскричал еж, в этом был порыв?! Ну, говорю тебе, был, пожал плечами Потап. Если я вижу порыв, то я так прямо и говорю — был порыв, а если его нет, то зачем мне выдумывать небылицы?