Московская плоть

Всего лишь несколько дней назад он еще полон был надежд и желаний. Теперь же ясно сознавал, что жизнь доселе осыпала его подарками. В ней была интересная работа, красивые девушки, вкусная еда и радужные перспективы. А теперь брезжило только темное и страшное. Но, с другой стороны, этот чертов архив и был частью его работы. А хозяйка квартиры – тоже красивой девушкой… И подруга ее… Но что-то кардинальным образом переменилось, словно он попал в зазеркалье. Ах, если б можно было прокрутить эту пленку назад! Он бы никуда-никуда больше не лез! Он писал бы самозабвенно любую «джинсу», или вообще ну ее, эту журналистику! Работал бы испытателем бумажных пакетов или порционистом лао-ча второго разряда, да и жил себе припеваючи. Ходил бы на каток, в доступные кафе и, может, как знать, завел бы семью…

Передельский пошарил вокруг себя в поисках рюкзака, чтобы подложить его под голову, но вспомнил, что оставил его в квартире той жуткой девицы в ходе своей экстренной эвакуации. Но, может быть, еще можно все поправить? Ему бы только дотянуть до аукциона, а там… получив деньги, бежать из Москвы. Если она отпустит. Передельский внезапно почувствовал, что Москва каким-то непостижимым образом спеленала его. Подключила USB-пуповиной к своему зубастому красно-белому дородному туловищу, к своей теплой плоти и собирается выносить его и выкормить. Для чего? Ответ возник сам собой и потряс Передельского своей очевидностью: чтобы сожрать. Перемолоть его нежное тельце своими зубцами и…

Посторонний звук сбил его с мысли и заставил прислушаться. Это был звук чужого. Сначала Передельскому показалось, что за стенкой кто-то скребется. Может, мыши? Он выпростал ухо из капюшона и прислушался. Звук повторился.

Они нашли меня по следам на снегу, пронеслось в голове Передельского, надо было заметать следы. Наломать веток и замести…

Кто-то ковырялся в замке. Наконец входная дверь заскрипела ржавыми петлями. Потянуло морозным воздухом.

– Кто здесь? – в отчаянии закричал Передельский.

Послышались тяжелые шаги.

– Кто-кто… В Караганде! – Передельскому в лицо светил фонарик. Отчетливо запахло бензином. – Сам-то чьих будешь?

Пришелец поставил фонарик на подоконник, канистру на пол, и Передельский мог теперь разглядеть массивную фигуру со связкой ключей на груди. Может, из домоуправления? – подумал он. Донес кто-то из местных…

Меж тем господин, который никак не походил на домоуправа шубой, подбитой соболями, подошел к Передельскому, наклонился над ним так, что стукнул по носу брелоком в виде зажигалки, и взял клиента за кадык. Но не сдавил отчего-то. Затем, убрав руку, произнес удивленно:

– Вот оно как, значит! Прозелит, значит… А что ж это вы тут делаете, милейший? Я ж вас чуть не пожег… Если у вас временные трудности, так на то у нас департамент вспомоществования имеется. Фонды разные. Вы бы обратились. Тут недалече, в Денежном переулке. Должность вам определят. При должности будете, с твердым окладом. Я слышал, нам порционист нужен, хранитель эталонного глотка.

– А? – смысл услышанного уплывал от Передельского в сиреневый туман. – Порционист лао-ча второго разряда?

– Тьфу-ты ну-ты! – сплюнул в сердцах пришелец, забрал свое имущество и ушел, чертыхаясь: – Ну все развалят! Все развалят, чертовы хипстеры! Ни себе ни людям…

Несчастный я человек! Лузер… горемычный… – подумал о себе Передельский с жалостью.