Москит (том I)

— Если бы! — вздохнул я. — Операторы у нас кандидат-лейтенанты — корнеты, то бишь. Я пробовался, да не вышло. Теперь баранку кручу.

— Тоже дело, — отметил буфетчик.

— А правда, что новые зенитки на десять вёрст вверх бьют? — поинтересовался завсегдатай. — Это ж страсть как высоко!

— Бьют! — уверенно подтвердил я. — Знаешь, какая резина на рогатках тугая? Подковами о-го-го как пуляют!

Подвыпивший мужик захлопал глазами.

— Резина?

— Ну да, рогатки высотой в человеческий рост аэропланы навылет только так прошивают!

— Тьфу на тебя! — оскорбился выпивоха, сграбастал кружку и ушёл.

Я подмигнул буфетчику.

— Вот же чудак-человек! Военную тайну ему вынь да положь! — А после с тяжёлым вздохом добавил: — Скоро и вправду из рогаток пулять начнём, снарядов нет, все запасы подчистую выгребли. Говорят, армейским зенитчикам нужнее. Что-то там на востоке затевается эдакое.

Пузатый дядька разговор не поддержал, только хмыкнул нечто маловразумительное, и я поколебался немного, но всё же попросил налить рюмку водки.

— Никакой личной жизни с этими узкоглазыми, чтоб они под землю провалились! — пожаловался, влив в себя стопку. — Гадят и гадят…

Вот так примерно следующие полчаса я и провёл. Выговорился, без лишней спешки затронув все предусмотренные Василием Архиповичем моменты, а потом допил пиво и наотрез отказался от второй кружки, расплатился и двинулся на выход. Поднялся по крутой лестнице во двор, где пустили по кругу бутылку водки уже изрядно набравшиеся извозчики, а парочка обнявшихся мужичков негромко тянула на два голоса: «Ой, мороз, мороз…», и зашагал по проходу меж домами на площадь с надеждой, что новых поручений от комиссара сегодня не последует и вот так сразу в расположение меня не погонят. Тут до офицерского общежития рукой подать, успею сбегать и вернуться в часть до отбоя.

В подворотню завернула парочка куривших до того напротив арки парней, я посторонился, те тоже перегораживать проход не стали, сместились к противоположной стене.

— Служивый, табачком не богат? — спросил шагавший первым паренёк в пиджаке нараспашку и свободного кроя брюках.

— Не курю, — машинально ответил я и едва успел качнуться в сторону, уклоняясь от молодецкого замаха второго прохожего, повыше и плечистей приятеля.

Кулак с медным кастетом пронёсся мимо, но я даже толком равновесие восстановить не успел, как первый из хулиганов вцепился в мои запястья. Был он жилистым и цепким будто клещ, зато не слишком-то упитанным; я дёрнул его на себя и боднул лбом в лицо, дальше поставил подножку и попробовал отпихнуть, но преуспел в этом лишь отчасти: коротышка оступился и повис на моей правой руке.

— Убивают! — пронзительно завизжала какая-то клуша от входа в арку, загомонили и во дворе, да только на скорое прибытие подмоги уповать не стоило. Оплошаю — изувечат.

Парень с расквашенным носом так и не отцепился, а его подельник снова врезал, на этот раз метя мне по уху. Я принял удар на вскинутое плечо, и едва сознание от боли не потерял, аж перед глазами всё посерело. Мелькнула мысль задействовать сверхспособности, но не рискнул отвлечься, двинул повисшего на мне хулигана коленом в челюсть, высвободился и отскочил, разрывая дистанцию.

Крепыш ударил с молодецким уханьем и промахнулся, слишком сильно провалился вперёд, за что и поплатился. Рывок на себя и подножка вышли у меня не слишком техничными, зато не оставили противнику шансов устоять на ногах. Он рухнул на землю, а я от души приложил сапогом его дружочка, встал в стойку и быстро попятился назад.

С улицы донёсся топот ног, и крепыш только подниматься с земли начал, как арку осветили лучи мощных фонарей и набежавшие жандармы повалили его обратно.

— Всем стоять! — заорал младший унтер, и я благоразумно развёл руки в стороны, демонстрируя пустые ладони.

Второго хулигана уложили рядом с первым, потом очередь дошла и до меня.

— В чём дело? — потребовал объяснений жандарм.

— Закурить попросили, — пояснил я, прикоснулся к отбитому плечу и зашипел от боли.

— В самоволке? — последовал новый вопрос.

— В увольнении.

В подтверждение своих слов я предъявил оформленный по всем правилам документ, и унтер принялся изучать его, подсвечивая себе фонариком. У арки уже собралась толпа зевак, в первых рядах стояли Иван Богомол и Василий Архипович, но вмешиваться они не спешили, просто наблюдали за происходящим со стороны.

— Ладно, допустим, — проворчал жандарм, возвращая увольнительную. — С рукой у тебя что?

— Кастетом отшибли.

— Да он первый начал! — заорал крепыш, но мигом заткнулся, когда ему без лишних сантиментов двинули ботинком под рёбра.

Его подельник промолчал, только не по причине благоразумия, просто со сломанной челюстью особо не поговоришь. А хруст после своего тычка коленом я расслышал отчётливо. Нехорошо получилось — вот так сразу его теперь не допросить и показания не сверить.

Унтер, как видно, пришёл к тому же выводу, поскольку с тяжёлым вздохом произнёс:

— Придётся делу официальный ход давать. Сейчас…

Договорить ему помешал отчаянный женский визг:

— Заре-е-езали!

Начальник патруля закатил глаза.