Морской волк. Стирка в морской воде

Хомут, скорчившись, лежал у трапа, упираясь головой в нижнюю ступеньку. Я подхватил его под локоть, и его рука безвольно откинулась вдоль тела. Я провёл ладонью по животу и груди и приложил руку к шее, нащупывая сонную артерию.

Та-а-ак… Вот, значит, как всё сдвинулось. Напрасно я понадеялся, что все рассосется само собой, и бросил дело на полпути. Не рассосалось. Два человека погибли, даже не поняв за что. И неизвестно, остановится ли на этом старпом. Нет, он у меня точно остановится, хочет он того или нет.

Я снял с пожарного щита короткий, но увесистый пожарный топорик и осторожно двинулся вверх по трапу.

Старпом на достигнутом не остановился. На крыле, навалившись спиной на пеленгатор, сидел Кит Китыч. Он запрокинул голову и широко раскрытыми удивленными глазами смотрел на мерцающие звёзды, то появляющиеся, то исчезающие в разрывах облаков.

Та-а-ак… Сколько там оставалось патронов? Шесть? Восемь? Не знаю, не считал. Но теперь осталось немного. На пятнадцать человек не хватит.

Дверь в рубку была открыта настежь. Из неё напористо шел воздух — значит, противоположная дверь тоже открыта. Возможно, старпом выбежал через неё и минут через десять появится на мостике, придумав какие-нибудь оправдания своего отсутствия.

Я прижался спиной к переборке, шагнул к зияющему темнотой проему и заглянул внутрь.

Ветер ударил в уши свистом и шелестом бумага. Больше никаких звуков внутри я не разобрал. Зато внизу, на ботдеке, хлопнула дверь, потом раздались голоса, отчетливый испуганный крик: «Сюда!» — и неуверенные шаги по трапу.

Я обернулся и закричал:

— Это старпом! Будьте осторожны! Он вооружён!

На трапе замерли. Рубка тоже не ответила на разоблачение канонадой, и я решился; Раскачавшись, я оттолкнулся рукой от косяка, прыгнул внутрь и сразу отскочил от проема в темный угол, до которого не долетали зеленые всполохи экрана радара. По мне никто не стрелял, и я рванулся к противоположной двери.

Я споткнулся где-то на середине и, падая, понял, что споткнулся об ещё одно лежащее тело.

Я выронил топор и успел подставить руки под лицо. Растянувшись на палубе во весь рост, я услышал, как отворилась дверь в штурманскую, и через пару секунд по глазам полоснул заливший рубку свет. Я зажмурился, сел, потирая ушибленную грудь, и открыл глаза.

Меня о чём-то спросили, но я не ответил. Я ошарашенно смотрел на вытянувшегося у моих ног человека. Я видел кровь на полу, видел небольшое, аккуратное входное отверстие чуть пониже основания черепа и еще одно на рубашке между лопатками и не верил, что это действительно он.

Кто-то потряс меня за плечо.

— Вставай!

Я начал, подниматься и, выпрямившись, обнаружил перед собой очень пожилого, бледного как мел мужчину с трясущимися губами.

— Что… Что происходит… Что это такое, Стрельцов? — спросил он совсем не капитанским голосом.

— Это с-старпом… — сказал я и только сейчас понял, что глупо не верить своим глазам, и на полу в рубке лежит мёртвый старпом, застреленный из того же пистолета, из которого застрелили Хомута и Кит Китыча.

Я обвёл глазами ребят, толпившихся в рубке, виновато пожал плечами и повторил:

— Это старпом.

Окружающее пространство неожиданно сжалось. С десяток разгорячённых тел навалились со всех сторон, заламывая руки, выкручивая голову и чувствительно саданув пару раз по и так уже ушибленным ребрам. Я не сопротивлялся, терпеливо ожидая, когда они закончат. После той шутки, которую отмочил со мной старпом, меня трудно, было чем-либо удивить.

Кто-то схватил меня за волосы и оттянул голову назад, кто-то завел под подбородок рукоятку топорика.

— Пусть только дернётся!

Гулявший по рубке ветер подхватил и унёс запахи крови, пота и адреналина. Дыхание выравнивалось, глаза приобретали осмысленное выражение, и деревянная рукоятка уже не так сильно давила на кадык.

Я скосил глаза на капитана.

— Борис Иванович, это не я. Я только прибежал первым, вот и все.

Но он не смотрел на меня, он по-прежнему не отрывал налитых ужасом глаз от распростертого на полу тела.

За капитана зло ответил Олежка:

— А Хомуту вчера вечером не ты угрожал? Мы с боцманом всё слышали!

— Я не угрожал. Я предупредил его, чтобы был осторожен…

— А меня он даже не предупредил. Просто по башке дал, и всё. И в ящиках рылся, — возмущённо выкрикнул Андрей.

— Я не… — Тут я понял, что отвечать всем сразу — дело бесполезное, и, задумавшись на секунду, снова обратился к капитану: — Мне пришло в голову, что при похожих обстоятельствах в прошлый раз пропал Николай. А Хомуту… ну то есть Славику, как раз на ночную вахту заступать… Вот я и сказал ему: «Будь осторожен».

Мои слова прозвучали как-то очень уж неубедительно, я сам это почувствовал и окинул взглядом толпившихся на мостике ребят. Мне не верили, тяжело дышали и смотрели на руки, густо заляпанные засохшей кровью. Капитан наконец повернулся ко мне.

— Пистолет был у вас, Стрельцов, хотя я сказал, чтобы вы принесли его мне. Где он, Стрельцов?

— Его у меня украли.

— Украли… А почему вы оказались здесь первым? Вы что, не спали?

— Ну я проснулся, закурил и услышал выстрелы. После этого побежал наверх и наткнулся на Хомута.