Морской почерк

Улыбнувшись, Владимир Иванович, стоявший поодаль, подумал: «Пожалуй, пора ему становиться дедом, свои интересы сумеет отстоять». Размышляя об этом, он вспомнил свои молодые годы: как он поступал в мореходку, куда его, после сдачи всех экзаменов не хотели брать из-за его малого роста. Тогда кто-то в приемной комиссии сказал, что малый рост для механика не помеха – везде залезет – а это немаловажно в стесненных условиях машинного отделения. Действительно – малый рост не помеха, а каково было на ремонте Федору, человеку высокому, чуть ниже двух метров роста.

Однако молодой механик успешно справился с обязанностями, и только один нюанс вызывал у него сомнение в правильности принятого решения. Это касалось модернизации мебели в каюте. Старая кровать, узкая и низкая, его ужасно раздражала, – он и заказал переделать её.

Столяр, на свой манер, всякую модернизацию, ещё задолго до того как это слово вошло в лексикон наших политиков, называл перестройкой.

– Ну, так чего тут надо перестраивать? – спросил он механика, приступая к работе, и будучи сам человеком достаточно высоким, выполнил все согласно заказу. В итоге, это сооружение стало похожим на арену высотою со стол. Только сейчас, готовясь к сдаче дел, Фёдор обратил на это внимание.

– Н-да. Для «старика» кровать, пожалуй, высоковата будет.

Прибыв на судно, Владимир Иванович был настолько занят, что не нашлось времени зайти в спальню, посмотреть, что и как там переделали. Только к вечеру оба механика, утомлённые служебными делами, добрались до каюты.

– Ну, что Фёдор, акт передачи будешь класть, или ставить на стол?

– Обижаешь, Владимир Иванович, всё уже давно стоит и налито.

Они подписали документы и по традиции отметили это мероприятие. То ли сказалась усталость, или разница весовых категорий, однако после второго стакана «Столичной», Владимир Иванович не мог не только сидеть, но и говорить. Обеспокоенный этим, подменный механик отнёс его на новую кровать и, уложив, подумал ещё раз: «да….. или кровать действительно великовата, или „старик“ мелковат».

Открыв, для быстрого проветривания помещения, иллюминаторы в спальне и кабинете он, с чувством выполненного долга, убыл с судна.

Стоянка в порту заканчивалась и через пару часов, судно вышло в рейс. Погода в море начала портиться. Часам к трём ночи шторм разыгрался нешуточный. Пошел сильный дождь, а при очередной смене курса, холодный осенний ветер, став встречным, со свистом ворвался в открытые иллюминаторы. Ливень и волны, захлёстывающие судно, очень быстро залили каюту до такой степени, что вода стала проникать через комингс в коридор. Пробуждение Владимира Ивановича наступало медленно. Вначале, до его затуманенного сознания, дошло, что очень холодно и мокро. Попытки закрыться от пронизывающего холода, спрятавшись под подушку, успехом не увенчались. Будто огонёк во мраке, из глубины его полусонного сознания пробивалась мысль: – здесь что-то не так, в тёплой, уютной каюте этого быть не должно.

Леденящий душу и тело холод способствовал пробуждению. Оно ещё полностью не наступило, но уже позволило установить, что вокруг кромешная тьма, сырость, всё ходит ходуном. Воспалённый мозг рисовал картины происшествия, одну страшнее другой. Необходимо принимать хоть какие-нибудь меры для спасения решил он. Тело механика, исполняя волю его сознания, приняло сидячее положение. Ощупывая руками вокруг и не находя ничего, кроме мокрой опоры под собой и пустоты под свисающими ногами, он, инстинктивно, поджал их и стал ощупывать себя. Вроде всё в порядке: голова, руки, ноги на месте, нигде не болит, – это слегка обрадовало его. Занявшись исследованием окружающего пространства, он проползал, как ему показалось, целую вечность. Не обнаружив ничего существенного – подполз к самому краю кровати и, опустив руки, пошарил вокруг. Внизу была бездна. Набравшись храбрости, он, лёжа на животе, свесил ноги, но, едва коснувшись пальцами ледяной воды, отдёрнул их. Механик снова уселся и стал лихорадочно соображать. Пожалуй, его худшие предположения сбываются. Судно действительно утонуло, а его, чудом спасшегося на каком-то понтоне, несёт неизвестно куда. В море шторм, сигнальных средств – нет, никаких запасов – нет, шансы к спасению своими силами незначительны. Всё. Это конец. Панический страх полностью овладел им. Сложив руки рупором, он закричал, что есть мочи: «спасите…. помогите…. тону…».

Смежной с каютой механика была каюта капитана, спальня и кровать которого находились прямо за переборкой. Услышав истошные вопли, капитан, недавно заснувший, не сразу отреагировал на этот призыв. Его сознание также пыталось контролировать ситуацию, – что за крики, кто кричит, если тонет, то почему он один, а не мы все, – промелькнула где-то слышанная фраза, – где вахтенный штурман, почему не объявляют тревогу?