Морской офицер Франк Мильдмей

— Слушаю, милорд, — сказал я и вскочил на ноги. Туалет мой кончился во столько же времени и таким же образом, как у ньюфаундлендской собаки, то есть после того, как я хорошо отряхнулся. Большая партия фрегатской команды съехала на берег с плотником и со всеми инструментами, потребными для срубки дерев и постройки деревянных домиков. В этом состояла наша забота о поселении бедных эмигрантов. Люди наши начали очищать некоторое пространство земли, срубая множество сосен, почти исключительных обитателей леса; и мы, выбравши место для основания, клали четыре дерева параллелограммом, связывая их один с другим замками. Когда стены были достаточно подняты, на них укреплялись перекладины, и для составления крыши покрывали их еловыми ветвями и березовой корой, заделывая промежутки мхом и грязью. От практики я сделался весьма искусным архитектором и с помощью тридцати или сорока человек мог построить очень хороший дом в один день.

После этого мы занялись выжиганием и выкапыванием корней, чтобы очистить достаточное количество земли для поддержания существования маленькой колонии, и засеяли некоторое пространство рожью и картофелем.

Снабдивши поселенцев многими вещами, необходимыми для нового их хозяйства, мы оставили их и согласно полученному нами приказу, к величайшей моей радости, возвратились в любезный Галифакс, где я снова был осчастливлен взглядами невинного моего гарема. Никогда не забуду строгого выговора, полученного мною от капитана за невнимание к сигналам. Нам сделан был сигнал с флагманского корабля; я был сигнальным мичманом; но вместо того, чтоб направить трубу свою на старого Центуриона, она обращена была на одну молодую Калипсо, прекрасный стан которой скользил тогда по газону. Не знаю, как долго обитал бы я в этой счастливой Аркадии, если бы другой Ментор не сбросил меня с утеса и не отправил еще раз пенить морские волны.

Президент Соединенных Штатов, вопреки здравого рассудка, объявил войну Англии; и все суда, бывшие в Галифаксе, приготовлялись для сражения с янки. Эскадра отправилась в сентябре, и я простился с нимфами Новой-Скотии с большим хладнокровием, нежели сколько мне было прилично, или, нежели сколько, казалось, заслуживал тот прием, который они делали мне. Но я был в то время, как и всегда, самолюбив и неблагодарен; заботился только об одной любезной мне собственной особе и коль скоро был сам доволен, мало думал о том, сколько горюющих сердец оставлял по себе.

ГЛАВА XIV

Вдруг поднялся ветер, зарокотали громы, и начала извиваться огнистая молния. Напрасно корабельщик отдает приказания, напрасно трепещущие матросы прилагают свои усилия; буря разрушает все их труды!

Басни Дрейлена.

Галифакс — обворожительное, гостеприимное место; при имени его представляется такое множество приятных воспоминаний, что лишний стакан вина сам собою наливается из бутылки, которая, в противном случае, была бы закупорена и отправлена на ночь в шкап. Стоит только сказать: «Галифакс!» — и это подобно «Откройся, Сезам!» — заставит немедленно выскочить пробку и налить полный стакан за здоровье всех галифакских плутовок!

В предыдущей главе я говорил о приключении с ирландским судном, груз которого наш высокородный капитан обратил в свою пользу и в пользу своего отечества. Другое подобное судно попалось одному из наших крейсеров, и командир его величества шлюпа «Humming-bird» выбрал тридцать или сорок дюжих матросов для пополнения комплекта собственного экипажа и для представления остальных адмиралу.

Все мы, смертные, недальновидны, и капитаны военных судов не исключены из этого человеческого несовершенства. Как много капель проливается между чашей и губами!

На том самом купеческом судне находились две прекрасные ирландские девушки из горожанок, ехавшие к знакомым своим в Филадельфию; одну звали Джюди, а другую Марией.

Как только бедные ирландцы узнали о перемене своего назначения, они подняли такой громкий рев; что он в состоянии был заставить всех чешуйчатых чудовищ океана удалиться в свои темные пещеры. Они терзали сердца нежных девушек; а когда густой бас мужчин соединился с тенорами и альтами женщин и детей, то эта гармония заставила бы самого Орфея оборотиться и посмотреть.

— О, мисс Джюди! О, мисс Мария! Неужели будете вы столь жестоки, что захотите видеть, как возьмут нас, бедных, на военное судно, и не скажете за нас ни одного словечка? Слово капитану из прекрасных уст ваших — и он, наверное, отпустит нас.

Молодые девушки, хотя сомневались в могуществе своих прелестей, решились, однако ж, попытать; упросивши лейтенанта перевезти их на шлюп, поговорить с капитаном, они прибавили несколько украшений к одежде своей и прыгнули в шлюпку подобно паре горных коз, не заботясь ни о том, что обнажили ножки, ни о том, что в изобилии получали брызги соленой воды.