Морг закрыт, расходитесь

Шепталов забормотал что-то, боязливо оглядываясь на дверь. Мокроусов кисло улыбался. Агаркова все больше мрачнела.

– Вот так, Валентина Даниловна, – закончил рассказ страховой эксперт. – Мы в шоке. А я вас предупреждал: не надо было выталкивать из окна Баркову!

– Молчи, сам вылетишь!

– У меня первый этаж, – напомнил Мокроусов. – Давайте что-то решать.

– Косова найдут, – сказала Агаркова. – А тебе, Юра, придется на время уехать.

– Куда?

– За границу. Иди пока, досматривай свой футбол.

Когда Шепталов вышел, она посмотрела на Мокроусова.

– Его надо мочить, – по-деловому заявила Агаркова. – Прямо здесь.

– Здесь нельзя. Он мой приятель, – отозвался советник, будто друзей и близких родственников "мочат" исключительно на природе.

– Можно. Снимай галстук. Изобразим дело так, что он повесился. Хорошо бы записочку написать.

– Почему на моем галстуке? И почему у меня дома?

– Ладно, неси веревку. А ночью мы его вывезем куда-нибудь в лес.

– Позвони Бескудникову, пусть кого-нибудь пришлет.

– Сами управимся.

– Вы что шепчетесь? – спросил эксперт, высунувшись из-за двери. – В "Дорожном патруле" только что показали три трупа, найденных в одной из квартир на Онежской улице. Среди них – Челобитский. Мне все это не нравится. Я иду сдаваться в милицию.

– Засранец, – сказала Агаркова. – А страховки? А кто Баркову толкал?

– Вы. Я только руки держал. Боря, пойдем вместе?

Сплюнув себе под ноги, Агаркова бросилась душить эксперта. Мокроусов воротил нос, Шепталов вырывался.

– Руки, руки ему держи! – кричала Агаркова, но советник убежал в комнату и прибавил громкость в телевизоре. Как раз начинался второй тайм, он не опоздал.

Играли "Спартак" и "Алания". Бело-красные вели со счетом два – ноль. Пытаясь сосредоточиться на футболе, Мокроусов прислушивался к затихающей возне в коридоре. Болельщики на одной из трибун вели себя очень странно, это отметил и комментатор матча. Они возбужденно кричали, ликовали, размахивали флагами, пели, хотя мяч уныло гостил в середине поля. На других трибунах царило молчание. Потом гости устремились к воротам спартаковцев и забили гол. Зловещая тишина сменилась восторженными воплями бело-красных фанатов, засевших в этой ненормальной секции.

– Такое впечатление, что у них не все дома, – сердито откомментировал диктор. – Впрочем, московские болельщики показывают истинное отношение к футболу.

Ситуация изменилась через несколько минут. Мячом завладели спартаковцы, вошли в штрафную площадку и под радостный гул заколотили его в сетку. Обнимались все – и на поле, и на трибунах. Кроме той секции, где предыдущая эйфория неожиданно сменилась полнейшей апатией. Болельщики там сидели молча, понуро глядя на происходящее. Похоже, они попросту впали в депрессию от того, что их любимый форвард забил гол. Многие из них зажимали ладонями уши, чтобы не слышать криков, другие стали пробираться к выходу. Они торопились, стараясь поскорее выбраться, лица их были искажены… Толпа стала крушить ограждения. Началась давка…

– Я закончила, – сказала Агаркова, входя в комнату. – Царапался, сволочь.

– Йод в тумбочке, – откликнулся Мокроусов. – Можете помазать рожу. Экий странный футбол!

– Кретин, – определила свое отношение к нему воинственная дама. Мужиков больше нет, Россия погибла.

– Вы и сокращаете их количество, – отмахнулся советник. – Что будем дальше делать?

– Ждать полуночи! – зловеще ответила Валентина.

Давка на стадионе не прекращалась, трещали кости, стонали болельщики, милиция пыталась рассечь неуправляемую толпу и вытаскивала затоптанных, но матч все равно продолжался, словно подтверждая древнюю истину, что все в этой жизни – игра. А со стадиона уходили несколько человек. В центре шел Панагеров, неся свой чемоданчик, рядом – два носатых представителя, а спереди и сзади – охранники. Четыре иномарки уже поджидали их за пределами этого маленького ада. В одной из них скучал Гоша.

– Есть какие-нибудь претензии? – спросил он. – Замечания? Будем проводить повторные опыты? Не желаете ли дождаться первомайского парада?

– Нэт, – ответил один из представителей.

– У нас сваи парады, – добавил второй.

– Разумно, – согласился Гоша. – Чего зря технику портить? Статистов везде хватит. Только шибко не увлекайтесь.

В его машину перенесли две большие коробки, а чемоданчик Панагерова перекочевал в руки носатых. Иномарки разъехались.

– Отчего вы такой невеселый? – спросил Гоша физика, пока машина мчалась обратно к "Ониксу". – Тут и ваша доля.

– Да засел в голову этот Адрианов, – проворчал тот. – Тоже мне, апостол!

– В таком случае вы – Господь Бог.

– Ну, а вы кто же?

– Известное дело, – усмехнулся Гоша, – дьявол.

Панагеров покосился на него, но ничего не ответил. Только начал принюхиваться к табачному дыму.

Глава семнадцатая Карфаген должен быть разрушен…