Море житейское

Появляется и увеличивается в размерах джип отца Петра. И вот мы уже заправлены, и вот мы уже едем. Сижу и думаю, что это из-за меня такое искушение, я же не очень хотел в Метеоры. И бывал, и думал: ну что мы приехали глазеть, под ногами у монахов мешаться. Ну, скалы, ну, дивно, конечно, но есть же и фотографии. Тем более, когда Метеоры стали объектом туризма, многие монахи ушли оттуда. Это как и из Каппадокии тоже многие ушли. Чудо природы смотреть? Да не природное это, а Божие чудо - эти вознесенные непонятно какой силой скалы, эти труды по созиданию подоблачных церквей. Как сказал поэт: «Тут пятьсот метров до земли и пятьдесят до неба». То есть я каюсь в своих мыслях.

Едем. В туннелях нет связи. В Норвегии, сказал Димитрий Гаврильевич, они еще длинней.

Выезжаем из них, вздымаемся в горы. Красота во все стороны, виды дивные. Но вот интересно, глядишь кругом, но нет же такой мысли - домик бы здесь купить, жить бы тут. А в России постоянно - едешь по Вятке - Костроме - Вологде: вот лес, вот озеро - ах, тут бы жить!

Метеоры

Метеоры. Служба. Что ж делать, ходим по скалам, торгуемся с продавцами якобы старинных монет, якобы подлинных старинных вещей, в том числе колокольчиков. Хотя звук у них напоминает, пожалуй, колокольцы пасущихся коз из ущелья Мегас Спилео. Надо купить. Как хорошо будет среди зимы взять его в руки, качнуть и услышать звук, воскрешающий этот день, этот простор. Продавец - его кто-то, видимо в шутку, научил говорить - кричит:

- Сумасшедшая цена, бешеная!

- Ты еще добавь, что она нереальная и дикая, - учим мы.

Продавец записывает новые слова.

- Только ты говори это весело, чтоб понимали, что ты шутишь. А серьезно говори, что цены соответствуют мировым стандартам продажи фальшивых музейных ценностей. Кричи: «Хороший фальшак! Хороший фальшак!» Честно торгуй.

Идем по крутой и живописной лестнице в храм. Хочется же подать записочки, чтоб прочитали имена родных и близких монахи именно этого заоблачного монастыря. Вроде и закрыто, но опять же великое слово «русские» открывает тяжелые двери. У края площадки бухта тонкой прочной веревки, вверху блоки ворот. Не было же этой лестницы, она для туризма, а были вот эти корзины, эти сетки, в которых поднимали и еду, и строительные материалы, и самих монахов.

И опять дороги, которые только ночью можно проехать без страха. Таверна «Оазис». У веранды красивая, чистенькая собака. Машет хвостом всем, но для поклонения выбирает Галину Георгиевну. Умильно смотрит в глаза, ложится у ног. Такая преданность собачки вскоре вознаграждена. Но не только еда была ей нужна. Мы это понимаем, когда торопимся после краткого застолья в машины. Бедная собачка даже подскуливает, прощаясь.

Вперед, в Салоники. Уже как в дом родной. Ночные огни, городки, деревни все чаще. Врывается запах очагов, готовящегося ужина.

Конечно, тяжело, конечно, немеют спины и ноги затекают. Но спасает молитва. Тот сильней, кто духовней.

Салоники

Салоники. Вся улица в отелях. Сплошь «Рэдиссоны», «Империалы», наш - «Олимпия». Вся улица Игнатиос сплошь в потоках людей с чемоданами на колесиках. Будто какие-то богатые беженцы. Меж ними лавируют мотоциклисты. Туристы, особенно туристки, испуганно прижимают к груди сумки. Да, друзья, в Афинах вам будет пострашнее. Наш багаж по сравнению с ихним крохотен. Устраиваемся. Говорят, что недалеко до храма святого Димитрия Солунского.

Отец Сергий опять раскашлялся, да и я за компанию. Ищем аптеку. Находим. Цены такие, что я решаю кашлять дальше. Но входит Димитрий Гаврильевич, и мы с лекарством.

Все-таки, не утерпев, идем с женой в город, спрашиваем направление к храму. Спросили троих, и все греки, и все говорят по-русски. Я думал, улица Игнасисос в честь графа Игнатьева, так много сделавшего для Балкан, - нет, в русском переводе улица Центральная. Идем и еще успеваем до закрытия. В полумраке храм внутри кажется огромным. У мощей на коленях женщина. Видно сразу - горе у нее. Помоги ей, святой великомученик!

И нам есть о чем попросить.

Возвращаемся. Немного даже заплутали. Но так хорошо в прохладе теплого вечера быть в этом православном городе. Вот только бы еще поменьше сигналов машин да трескотни мотоциклов. Вот и «Олимпия», а вот и кафе, за стеклом которого семейство Шафиковых. Мама и папа вывели в свет Михаила. Удивительно - он без ноутбука. Заходим, и нам понятно, почему так - стол у них заставлен соками и сластями. Добавляем и мы своих. Такой пир будет вспоминаться. Но надо иногда и поизбыточествовать, как говаривал святитель Тихон Задонский.

Прощальное утро

Последний раз выносим и помещаем в машину икону святителя Николая, последний раз сумки и рюкзачки утрамбовываются в багажники машин.

Стоим маленькой стайкой на перекрестке улиц. Отец Николай уже успел где-то узнать, кто-то ему рассказал о решении Европейского суда по правам человека в Страсбурге о том, что он постановил убрать Распятия из классных комнат в школах, якобы их наличие нарушает право ребенка на свободу вероисповедания.

- А фотографии звезд поп-музыки, футболистов тоже убирают?