Море житейское

Не хочется уезжать. Выходим на солнышко, идем в костницу, поем в ней «Вечную память», читаем вразумляющую умы надпись: «Мы были такими, как вы, вы будете такими, как все мы». Видимо, эта надпись и произошла на Афоне и разошлась потом по всем российским кладбищам. Но вот не очень-то вразумляемся. А ведь будем - недолго ждать - как все умершие.

Потом посещаем храм, освященный во славу святого Иоанна Рыль-ского, и поднимаемся в верхний, первоучителей словенских Кирилла и Мефодия. Конечно, здания ждут рабочих рук. Дай Бог, чтобы появление иконы ускорило их возрождение.

Составляем надпись, которую благодетели обещают вырезать на медной пластинке:

Сия икона принесена в дар скиту Ксилургу в ознаменование 1000-летия русского монашества на Святой горе Афон от благодарных паломников земли Российской.

Рождество Пресвятой Богородицы. 2009 год от Боговоплощения

К морю! Древним путем, который тысячекратно проделывали русские монахи - от Ксилургу к теперешнему Пантелеимонову монастырю.

Только мы-то не пешком идем, а сидим-посиживаем в машине да валимся друг на друга на крутых поворотах. Шофер новый, языков не знает.

Грустно заехать на час туда, где жил и был счастлив неделю. Все то же, тот же датчанин Георгий в архондарике (приемном помещении), так же приветлив, так же медленно и с акцентом говорит. Димитрий Гаври-льевич общается с ним на английском, помогает готовить чай и кофе. Пересказывает нам:

- Я спросил, можно ли спросить, почему он здесь? Он говорит: конечно. Он и там, на родине, был верующим. Но говорит: католики и протестанты, они тут - показал на голову - а православие здесь -показал на сердце.

Тихо. Часы отдыха. Накануне всю ночь служба. Но есть и знакомые. Отец Кирион и, конечно, неутомимый отец Исидор, открывающий просторы монастырской лавки, и тот же отец Алимпий, предлагающий подать записки с поминовением родных и близких и в награду открывающий святая святых монастыря - комнату с мощами ветхозаветных и новозаветных святых. Их имена легко прочесть в описаниях монастыря, достаточно заметить, что эта комната вверху, она большая, светлая и в ней вдоль трех стен застекленные ящики, в которых мощи. Пророки, апостолы, великомученики, священномученики... Медленно, благоговейно проходим, прикладываемся. Ощущение, что пришли к высшему начальству Вселенной, к полководцам воинства Христова, а уж для них-то души наши как на стеклышке. И будто отчитываемся пред ними, и получаем новые задания, и наполняемся новых сил для их свершения.

Во дворе скиталец из Тобольска, Валера. Денег не просит, пришел за хлебом. Отец Георгий дает ему заранее приготовленный пакет с едой.

Вообще на Святой горе, куда бы ни заехал, так отрадно и молитвенно, что не хочется уезжать. Из любого монастыря, скита, келлии. Да даже любое место магнитно. Вот, например, просто вышли на минутку из машины, на наше счастье что-то застучало в моторе, и шоферу надо заглянуть под капот, вышли и замерли. И что объяснять - это Афон, это Святая гора. А это вид на Ильинский скит. Вид настолько хрестоматийный, вошедший во все книги и издания об Афоне, что без него Афон непредставим. Да, кстати, и без любого места. И без этой природы, подаренной Господом, и без этих рукосотворенных строений, увенчанных православными крестами.

Машины ждут нас у причала (арсаны) монастыря. Там, за стрелами агавы, источник. Это был первый мой афонский источник, потом были десятки. В монастыре, напротив архондарика, был и есть родник. Только он тогда просто вытекал, а сейчас облагорожен мрамором и освящен крестом.

До Ксенофонта дотряслись на машине. А в нем все закрыто. Ждать? Нет, решаем пока посетить монастырь Дохиар. Он не так далеко, тоже на берегу. Если ехать, это очень кругом, дольше будет, решаем пешком. Решили и уговариваем Николая Николаевича остаться. Он сильно хромает, попадал в аварию. «Ждите в Ксенофонте». Нет, Николай Николаевич решительно отвергает уговоры, и наши отцы его благословляют на пешее странствие.

А оно и не для хромых весьма нелегкое. Тропа будто испытывает нас на прочность: то кинется в гору, то заставляет продираться сквозь заросли, то резко падает под обрыв. Под ногами то крупные камни, то острые осколки, то мелкий галешник. О змеях уже и не думаешь, хотя невольно вспоминаются рассказы о них. Недавно, например, отец Кенсо-рин спускался по лестнице, а параллельно по перилам сползала шестиметровая гадина. Хорошо, отец Кенсорин легок на ногу.

Когда тропа, сама уставшая от своих выкрутасов, отдыхает и нам дает отдохнуть, то сердце открывается для музыки прибрежных близких волн, для золота и изумруда горных склонов, для взгляда на морские дали, когда невольно расправляются плечи и легкие требуют глубокого вдоха.

В Дохиаре привратник - пес размером с нашего Мухтара, но с характером явно не мухтарским. Надо его к нам на выучку. Внутри отрадно, прохладно. Стены монастыря все в зелени, а еще среди зелени развешены клетки певчих птиц. Канарейки поют, приветствуют, будто извиняются за облаявшего нас пса.