Море сумерек

Основой «Буратинаторов» служили самые обычные деревья, которые при помощи друидизма и духов росли не так, как заложено природой, а формируя основу способной к передвижению и бою конструкции. После того как пустотелая заготовка вызревала, ее наполняли духами, каждый из которых придавал суставам и сочленениям возможность сгибаться и разгибаться, обеспечивая таким образом подвижность получившегося создания. Келеэль не особенно понимал, как именно шаману удалось заставить мелкие сущности работать четко и слаженно, будто они являлись частями одного целого, даже без направляющей их воли чародея, но тем не менее правитель Сумеречного леса смог осуществить подобное. И методичку с необходимыми пояснениями он архимагу, разумеется, передал. Тот, правда, в ней с ходу разобраться не смог, да не сильно и пытался. Все равно в планах у воскрешенных им сородичей было открытие как минимум одной магической школы, для которой они потихоньку писали учебники, подчас отчаянно споря из-за каких-то мелочей. Вот когда они полный курс знаний, в котором одно проистекает из другого, составят, тогда он внимательнейшим образом изучит составленные материалы. В некоторых особо важных местах «Буратинатора» древесина заменялась каким-либо металлом, на который были наложены руны прочности и негниения. Со стороны этот гибрид голема и сложного механизма напоминал гигантского воина, одетого в странные неполные доспехи. Сходство еще больше усиливалось тем, что оружие подобных созданий являлось копией того, которое имелось у простых пехотинцев, только увеличенной во много раз. Мало кто из живущих за пределами Сумеречного леса знал, что в фальшивой голове, отделенной от кабины прочной негорючей переборкой, пряталась установка для разбрызгивания легковоспламеняющейся жидкости или еще одно орудие, а наплечники, выглядевшие на широких деревянных плечах лишь декоративным элементом, тоже не пустовали.

Сразу за широкими спинами тридцати семи «Буратинаторов», а именно столько успели сделать сумеречные эльфы, располагалась самая многочисленная часть войска, которую Михаэль назвал ополчением, а вот правитель какого-нибудь небольшого человеческого государства счел бы гвардией. Каждый как минимум в броне из грубой кожи, а основная часть вообще щеголяла в кольчугах, пусть и не всегда подходящих по размеру. От уничтоженной армии орков их осталось несколько тысяч, а перворожденных Сумеречный лес насчитывал лишь около сотни. Топор, меч, копье или булаву каждый подбирал себе по вкусу, благо выбор имелся широкий, но не это было главным. Огнестрельное оружие, созданное шаманом, уравнивало вчерашнего крестьянина или бывшего раба, никогда не державшего даже кухонного ножа, с рыцарем. По крайней мере, на первый выстрел. И боевыми артефактами, пусть способными выплюнуть во врага лишь один сноп смертоносной картечи, а потом требующими длительной перезарядки, вооружили тоже всех. Кроме того, многие сжимали в руках не простые ружья, похожие на пустые железные копья, лишенные наконечников, а целые их связки. Так автоматы, от пяти до десяти стволов, обеспечивали своему владельцу возможности средней руки боевого мага. Их старшие братья, пулеметы, были слишком тяжелы. И потому стояли на специальных станинах, снабженных колесами для более легкого перемещения. Вот только было их немного. Десятка два. Да и самих ополченцев из числа людей набиралась едва ли пара сотен. Две трети из них составляли кочевники, пошедшие на службу к эльфам за щедрое вознаграждение или во исполнение вассальной присяги, а оставшиеся являлись либо бывшими рабами, освобожденными сумеречными, либо недавними переселенцами.

Фланги ополчения с одной стороны прикрывала стая неоседланных песчаных скорпионов, пересчитать которых было затруднительно из-за постоянных переползаний тварей с места на место, а с другой — сотня более-менее тренированных наемников под предводительством дроу и некоторое количество нежити. Кайлана, предвкушая кровавую бойню, в которой наконец смогла бы выплеснуть эмоции, накопившееся за более чем год вынужденного сотрудничества с представителями иных рас, улыбалась так, что от нее шарахались все, кроме умертвий и мужа. Асазору, удерживающему контроль сразу над десятком своих созданий, было, судя по его виду, плевать на все и вся. По вискам некроманта струились ручьи пота, а глаза он держал закрытыми, ориентируясь при помощи магического видения мертвецов, по большей части орков, при жизни являвшихся охотниками на магов. Любой наблюдатель, хоть немного знакомый с азами его искусства, понял бы, что если чародей не снизит нагрузку на себя тем или иным образом, то просто рухнет. А его рукотворные монстры, скорее всего, взбесятся.