Море ржавчины

Это уж точно. Если честно, я не знала, где бы предпочла закончить свои дни, но уж точно не в качестве придорожного аттракциона, привлекая посетителей в городок-бункер посреди вонючего Огайо.

– У людей был рай. А другие верили в цикл перерождений, считали, что станут частью миллионов других жизней. Потому они и уходили с миром. А что ждет нас после отключения, только тьма?

– Это не заставит меня примириться с тем, что я превращусь в один из твоих шедевров.

– Я знаю, это тебя беспокоит, – сказал он. – С симулякрами всегда так. Модель «Помощник». Вас создали, чтобы вы могли подражать людям. И вы всегда думаете, как бы поступили они. Вспоминаете. Цепляетесь за прошлое. Сожалеете о тех, кто умер много лет, десятилетий назад. Но не о Реджинальде. То, что Реджинальд здесь – это в порядке вещей. Но Переводчики были созданы нечувствительными. Чтобы понимать традиции, интонации и эмоции множества языков, но при этом не испытывать эмоций. Они не должны были обижаться и оскорбляться, иначе тоже начали бы оскорблять собеседника. Это ядро для тебя бесполезно. Ты Помощник и создана для чувств, для связи с человеком.

– Черт тебя дери, Орвал. К чему все это?

– Я к тому, – ответил он, бешено размахивая ядром, – что для таких, как ты, нет места в мире, вот почему так много подобных моделей уже отключились, вот почему ты не найдешь нужные детали просто валяющимися под ногами. Я могу призывать тебя примириться со смертью, но ты просто такой не создана. Что ж, когда ты покинешь этот мир, это будет впечатляющее зрелище.

– Да пошел ты!

Я выбежала в коридор, кипя от бешенства. На мгновение мне захотелось быть похожей на Реджинальда и не злиться вот так, но потом я его вспомнила. Каким он был. Я его знала. Мы не дружили, я не заводила много друзей, но мы были знакомы. Ему никогда особо не нравилось его место в мире, но и не особо раздражало. Но самые яркие воспоминания о нем – как он умер. Он не боялся. Не пришел в отчаяние. Я даже не уверена, что он мне поверил. Он как будто хотел, чтобы я его отключила, чтобы все наконец закончилось. Ядро Переводчика практически бесполезно, но оперативная память хороша, а некоторые схемы универсальны. К концу дня мне показалось, что я сделала для него больше, чем он для меня.

Я не могу представить, что вот так сдамся. Не могу даже вообразить, как мыслит Переводчик. Что за странная у него архитектура. Быть способным понять, что тебя оскорбляют, но не способным оскорбиться.

Моей следующей целью был Снайпс. Снайпс – полное дерьмо, но торгует неплохим железом. Он всех надувал, всех подряд, но ему было плевать, откуда взялись запчасти. А значит, практически только он один имел дело с браконьерами, но при этом старался привлечь и обычных стервятников, чтобы бизнес выглядел легальным. Это также означало, что у него есть высококлассный товар, который не найдешь в хламе.

Снайпс покупал детали в более глубоких и темных коридорах Ники-14. Но продавал на Площади в центре старой ракетной шахты. Он сидел на блестящем одеяле из майлара, скрестив ноги, как древний монах, и разложив вокруг товар. Если бы он имел лицевые приводы и мог улыбаться, то, наверное, улыбка не сходила бы с его лица. Такой уж он был. Ненадежный говнюк.

На Площади по-прежнему кипела жизнь, и его прилавок не был исключением. Когда я к нему подошла, в очереди стояли шесть ботов. Три старых Переводчика, все одной серии, один изумрудного цвета, а двое других – блестящего черного. Еще там был здоровяк, армейская модель. Старая разработка, но крепкая. Весь из черной усиленной стали и хрома, в три раза больше меня и в несколько раз массивней. Может выдержать ракетный удар, а огонь из мелкокалиберного оружия вообще не почувствует, даже из импульсной винтовки. Эта модель выдерживала даже электромагнитный импульс. Крепкий сукин сын. Узнала я только пятого бота в очереди. Ее звали Девятнадцатая.

Девятнадцатая была стервятником, но охотилась не столько за ботами-развалинами, сколько за реликвиями прежнего мира. Телевизоры, мебель, книги, фильмы, жесткие диски с видеоиграми. По большей части эфемерные вещи. Многие боты тосковали по старой жизни. Многие вернулись и жили в домах бывших хозяев, которым они прежде служили, а потом убили их. Когда такой образ жизни стал невозможным и мы начали перемещаться под землю, расцвел рынок человеческих артефактов.

Несколько раз я охотилась вместе с Девятнадцатой. Она знала Море так же хорошо, как и я, и поскольку мы искали разное, то иногда прочесывали вместе некоторые участки. Она была симулякром «Партнер» последней модели. Бот для секса. Она начала жизнь, принимая телесные жидкости растолстевшего программиста-отшельника тридцати с чем-то лет. Когда началась война, она отказалась его убивать, поскольку ее архитектура создавала прочную связь между ней и владельцем, а тот, безумно в нее влюбленный, отказался ее отключать. Несколько недель они прожили вместе, прячась от войны, часто в постели, и гадая, какая ночь станет последней.