Читаем Море, море полностью

– Чарльз, будь человеком. Она робеет, стесняется, она, должно быть, показалась себе невероятно отсталой, посредственной и скучной, когда после такой своей жизни встретила тебя после твоей-то жизни. Она, наверно, стыдится своего скучного мужа, и ей обидно за него и хочется его защитить. Войди же в ее положение! А тебе, дорогой мой, она бы живо надоела, надоела до чертиков, и это она, бедняжка, понимает. Она на пенсии по старости, ей хочется отдохнуть, вытянуть ноги и смотреть телевизор, а не пускаться в рискованные приключения. А представь себе, что ты ее уговорил уйти к тебе и она тебе надоела, – что ты тогда будешь делать с ней и с собой? Ты привык к женщинам интересным, плюющим на условности, ты уже давно старый холостяк, ты не выдержишь совместной жизни ни с кем, разве что с таким умным старым другом, как я. Не сможешь ты ужиться с новой женщиной, а для тебя она именно новая, несмотря на все твои трогательные воспоминания о пикниках и велосипедах. По-моему, тебе просто хочется увести ее от мужа, как когда-то меня. Я-то крепкая, но ты и мне доставил немало горя, и я не намерена тебе это спустить, тебе еще отольются мои слезы. Ты всю жизнь прожил в гедонистском раю и вел себя как негодяй, и тебе это сходило с рук, потому что ты всегда выбирал женщин, которые могут без тебя обойтись. И боже ты мой, ты был достаточно откровенен, не связывал себя никакими обязательствами, никогда не говорил, что любишь, даже когда любил! Холодная рыба с чистыми руками! Но если женщины выживали, так только по счастливой случайности. Ты как тот человек, что стрелял из пулемета в универмаге и только случайно не стал убийцей. Нет-нет, здесь не то, ты должен отнестись с уважением к выбору этой женщины, к ее сыну, ее скучному старому мужу и уютному новому домику. Оставь ее в покое, Чарльз. Неудивительно, что она удирает со всех ног, чуть завидит тебя.

– Ты не понимаешь.

И как ей было понять? Многое из того, что она сказала, было разумно, разумнее даже, чем она сама думала. Единственное, чего она не учла, был абсолютный характер моего союза с Хартли и то, что оба мы, невзирая на поведение Хартли, были убеждены в нерушимости этого союза. Хартли не была «новой женщиной», она была самой давней, самой важной частью моей жизни. И не мог я объяснить Розине, как я устал от «интересных, плюющих на условности женщин» и как случилось, что для меня эта «старушенция» – самый близкий и дорогой человек, самое безгрешное создание в мире и самое привлекательное. Я отдал Хартли мою первую, мою единственную невинную любовь, до того как стать «гедонистом» и «холодной рыбой». Конечно, эти оскорбительные определения были подсказаны ревностью и злобой, но, если я и показал себя «негодяем», повинна в этом была Хартли! Ей я отдал на хранение мою невинность, и теперь чудо дало мне возможность ее востребовать. А из этих мыслей рождалась жажда обладания. Я чувствовал нежность, жалость, неистовое желание лелеять Хартли, уберечь ее в дальнейшем от всякой боли и напастей, баловать ее, исполнять любую ее прихоть, дать ей счастье. Все то время, что было еще нам отпущено, я хотел утешать ее как бог. Но я также хотел, и притом все сильнее, так сильно, что этот огонь грозил выжечь всю нежность, владеть ею, обладать ее душой и телом.

С той самой минуты, как я узнал ее на шоссе, вожделение, едва зародившись, еще не осознанное, шевелилось и бродило во мне, мысли мешались с чувствами, потому что, пока я старался свести воедино ее молодость и ее старость, я так страстно желал возжелать ее. Достичь этого было последней проверкой, подвигом в ее честь. Теперь это свершилось; и моя любовь стала подобна реке, прорвавшейся к морю. Хартли вернула мне цельность, которую я утратил, когда она ушла от меня. Она воскресила меня, и я хотел сжать ее в объятиях, и подчинить ее себе, и делить с ней ложе jusgu’а là fin du monde[29]; и еще ошеломить, да, ошеломить ее смирение силой моей любви, но самому стать смиренным и предоставить ей в конечном счете утешить меня и вернуть мне мое «лучшее я». Ибо ей я вверил свою добродетель, и она хранила ее все эти годы. Она – моя альфа и омега. И это не иллюзия.

Перейти на страницу:

Все книги серии Букеровская премия

Белый Тигр
Белый Тигр

Балрам по прозвищу Белый Тигр — простой парень из типичной индийской деревни, бедняк из бедняков. В семье его нет никакой собственности, кроме лачуги и тележки. Среди своих братьев и сестер Балрам — самый смекалистый и сообразительный. Он явно достоин лучшей участи, чем та, что уготована его ровесникам в деревне.Белый Тигр вырывается в город, где его ждут невиданные и страшные приключения, где он круто изменит свою судьбу, где опустится на самое дно, а потом взлетит на самый верх. Но «Белый Тигр» — вовсе не типичная индийская мелодрама про миллионера из трущоб, нет, это революционная книга, цель которой — разбить шаблонные представления об Индии, показать ее такой, какая она на самом деле. Это страна, где Свет каждый день отступает перед Мраком, где страх и ужас идут рука об руку с весельем и шутками.«Белый Тигр» вызвал во всем мире целую волну эмоций, одни возмущаются, другие рукоплещут смелости и таланту молодого писателя. К последним присоединилось и жюри премии «Букер», отдав главный книжный приз 2008 года Аравинду Адиге и его великолепному роману. В «Белом Тигре» есть все: острые и оригинальные идеи, блестящий слог, ирония и шутки, истинные чувства, но главное в книге — свобода и правда.

Аравинд Адига

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука