Море Имен

«Ладно, — подумал он, положив трубку, — это хорошо. Шишов — это было ей совсем лишнее». Он посидел немного, привалившись спиной к стене, потом снова запустил короткий предельный поиск и обнаружил, что Осень не спит, а телефон её занят, потому что она упорно пытается добиться внимания Васи и поставила на автодозвон. «Вот уж не дело», — заметил Алей и потянулся за мобильником.

…Когда он увидел Осень на берегу Старицы, она показалась ему богиней, дивным видением почти всесильного существа, которому лишь нескольких минут не хватило, чтобы протянуть ему руку помощи. Летен грёб к берегу, он уже понял, что у Алея всё получилось, и имел довольный вид. Алей вскинул голову, привстал в лодке, подался к борту. Летен беззлобно обругал его, потому что лодка накренилась. Алей послушно сел, но сидел, ёрзая, как крышка на кипящем чайнике. Приветная улыбка светилась на прекрасном лице Осени, золотой мангуски, девушки-киборга…

Осень молчала.

Скоро и радость на лице её погасла, уступив место выражению крайней усталости. Она помахала Алею рукой, маня к берегу, потом попыталась спуститься на песчаный низкий бережок — и споткнулась, съехала по откосу на подогнутой ноге. Алей встревожился. Он вообще никогда не видал, чтобы Осень двигалась неграциозно. У неё было идеальное чувство пространства и равновесия. Едва лодка причалила, он перепрыгнул борт и кинулся к ней, а она даже не поднялась с колен. Только запрокинула к нему лицо и прикрыла глаза. Алей схватил её в объятия, и Осень прильнула к его плечу.

Алею стало страшно. Он понял, насколько же она устала. Железная воля и беспримерная работоспособность киборга не были бесконечны, они почти исчерпались… Алей не успел спросить, что она делает здесь — Осень ответила прежде.

— Вася отказался помогать, — сказала она, не поднимая век, и уткнулась носом ему в шею. — Мне позвонила твоя мама. Она, кажется, всем позвонила. Ей очень плохо. Вася дал мне код рассечения границ, но я не могла тебя найти, я же не лайфхакер… — голос её прервался.

— Ты мне снилась, — сказал Алей. — Я даже помню этот код. Скалистое поле, молнии мечут славу…

— Это из середины. Где ты был? Ты похож на древнего монгола, только лука не хватает.

— Я и есть древний монгол, — неловко пошутил Алей, — и лук у меня был.

— И он им даже пользовался, — не без насмешки сообщил Летен, привязывая лодку к колышку. — И даже успешно. — Он подошёл и сказал Алею:

— Встречают?

— Это Осень, — ответил Алей, — моя девушка.

Осень открыла глаза. С помощью Алея она встала. Встряхнула головой, пригладила волосы.

— А вы…

— Летен, — представился тот. — Друг.

Алей разулся, прошел по комнате босиком и забрался на тахту. Сел, скрестив ноги. Глядя в потолок, на котором колыхались тени листвы, он ощущал себя зверем, вернувшимся в логово. Час покоя, день покоя и отдыха — и можно будет вновь ринуться на охоту, принюхиваться к ветру, тропить следы; и словно ждёт у порога резвый степной скакун, фыркая на задорного пса, и томятся в колчане стрелы… Вот с чем теперь ассоциируется у него поиск. Не с тихими рейдами из белых и стеклянных офисных переговорок, не со странной последовательностью запросов в браузере с открытым исходным кодом, и даже не с безмятежным закольцованным мирком Старицы. Да и перестал тот мир быть закольцованным с тех пор, как они с Летеном доплыли домой на зелёной лодке… Алей потёр лоб и набрал номер Осени. Она откликнулась с запозданием.

— Осень, — сразу сказал Алей, — не надо звонить Васе. Я сам до него доберусь. Мне многое нужно ему сказать. Ты лучше отдохни.

Осень помолчала.

— Алик, — сказал она, — давай договоримся.

— О чём? Давай, конечно.

— Я понимаю, что твои возможности растут. Но не надо читать мои мысли и следить за мной. Иначе я обижусь.

Алей кашлянул. У него загорелись уши. Существовал, наверно, какой-то этический кодекс вселенских админов, но Алей-то админом не был. Имелся этический кодекс у мастеров поиска — не выслеживать коллег, не собирать без запроса данные о чужих Пределах, — но мастера поиска не умели читать мысли и сканировать тоннели. Алей не додумался сразу экстраполировать правила.

— Хорошо, — смущённо сказал он, — извини.

— На первый раз — извиняю.

Алей вздохнул и спросил:

— Осень, ты как?

— В каком смысле?

— Как ты себя чувствуешь?

— Я ещё не вполне успокоилась, — голос Осени был совершенно безмятежным, отстранённым, и Алей вспомнил, почему она всегда казалась ему ИскИном. — Поэтому я не ложусь спать. Я не усну. Васе я действительно звонить больше не буду. У меня есть основания полагать, что он чем-то очень недоволен, Алик. Будь осторожен.

— Недоволен, — пробурчал Алей, — ещё бы ему быть довольным. У меня сбежал проксидемон, и сбежал к моему папаше.

— Это плохо.

— Знаю. Мне проксидемон больше не нужен, но чёрт знает, как его использует папа. Вася мне намекал, что у него нет инструкций к Эну. Я теперь думаю: он сам-то все опции проксидемона знает?

— Знает, — ответила Осень, — но, скорее всего, часть их просто не помнит. Когда он пытается забыть ненужные вещи, то вместе с ними порой забывает нужные.

— Неудивительно.