Как вы не можете понять?
Как по—вашему, что я должен был поступить? — В голосе Найла в темноте на миг пробилась страстность. — Бросить все, что сделало Мордант Мордантом, на растерзание дряхлому старику, которого не волнует, жив я или мертв?
Тогда Джерадин остановил меня, и они заточили меня в подземелье. Вы знаете, что это значит? — Кашель был ему кстати, он позволял успокоиться. — Вы должны знать.
Я решил выбраться оттуда.
Пришел Артагель и показал мне свои раны. Я не мог выбраться. Смотритель Леббик начал упражняться в своих мерзких шутках надо мной. Я не мог выбраться.
И тогда появился Мастер Эремис…
— Найл, прекратите. — Териза не хотела этого слышать. Она знала, что ей предстоит, и не хотела слышать этого. — Это не поможет. Вы лишь терзаете себя. — Ей хотелось только справиться с ужасом, пылающим внутри, и сплавить свои ярость, ужас и жажду крови в единый слиток. — Вы знаете, где мы?
— Именно так, — продолжал Найл, словно она не сказала ни слова. — Он просто вошел в подземелье. Просто открыл мою камеру и забрал меня с собой. Я не мог ничего сделать. — Судя по тону, он метался от отчаяния к горечи — и часто кашлял. Но в голосе Найла слышались нотки гнева на собственное бессилие. — Он увел меня чуть дальше по коридору. Затем сделал какой—то жест, и нас воплотили здесь. В его личной лаборатории. Я не мог вырваться от него.
Вы знаете, что он сделал?
— Да! — Пытаясь защититься от боли, Териза вскочила на ноги. —
— Он показал вам Хауселдон в зеркале. — Она зазвенела цепью. — И другие зеркала. — Железные звенья бились о камень. — Зеркало с огненными котами. Зеркало с кошмарными волками. Зеркало с камнепадами. Зеркало с упырями. — Всякий раз она заставляла цепь звенеть громче. — И убедил вас, что может запросто и внезапно обрушить все это на ваш дом и семью, если вы не пойдете ему навстречу. Если не поможете ему обратить Гильдию против Джерадина.
Тяжело дыша, она умолкла.
Молчание Найла было лучшим подтверждением ее словам.
— И вы согласились, считая, что спасаете большинство тех, кого любите. И вы решили, что кто—то
Найл, вы сделали выбор. Джерадин ни в чем не виноват. Вы сами виновны во всем.
Вот так. Она дошла до того, что совершает нападки на людей, прикованных к стене, обвиняя их в скверной логике и в слабом моральном духе. Даже если те помогли врагу. Что дальше? Начать избивать калек?
Найл тоскливо спросил из тьмы:
— А какой выбор у меня оставался? Что я мог сделать?
О, дьявольщина. Териза заставила свои пальцы выпустить цепь.
— Вы могли отказаться.
— Вы не слышите себя? — В нем все же сохранилось немного гнева. — Тогда он уничтожил бы Хауселдон. Убил бы всю мою семью — всех, с кем я вырос, — стер с лица земли мой дом… все, что я люблю.
— Нет, Найл. — Она вздохнула. Ей постепенно удалось справиться с тошнотой, со скачущим пульсом, с желанием причинить кому—нибудь боль. Он и так будет страдать, страдать жестоко. Ей не было нужды увеличивать силу удара. — Это вы не слушаете.
Поодаль Найл тихо застонал, словно она воткнула ему нож под ребра — словно она разбила его защиту, растоптала его доводы в свое оправдание, позволявшие ему выживать в этой темнице.
Териза приблизилась к нему, чувствуя себя не меньшим чудовищем, чем совершающий насилие над детьми, и такой же беззащитной, как насилуемый ребенок.
— Найл, прости. — Она погладила его по лицу, пытаясь успокоить. Ее рука стала влажной от его слез. — Мы обязательно выберемся отсюда. Непременно. Я говорила с твоей семьей. Я знаю, что они все понимают. Они знают
Затем, молясь, чтобы никто не услышал ее, высказав все, что хотела, против себя, она приблизила губы к его уху и прошептала:
— Они в безопасности—Все они ушли из города. Они ушли на Сжатый Кулак и спрятались там. Готовясь защищаться.