Монстром буду я

У нас же как? Мужик — всему голова, он чуть ли не царь и бог в своем доме, делает что хочет. Спаситель все, разумеется, видит и судит их по заслугам, но на деле, все обстоит не так справедливо. Мне часто приходилось помогать принимать роды у беременных женщин с синяками на лице или выхаживать роженицу после выкидыша, случившегося от побоев ревнивого мужа. Пускай в храме это порицается, называется грешным делом, но преподносится это так, как будто можно и даже нужно женщину иногда поколачивать, но так, чтоб никто об этом не знал. А наши бабы — дуры, терпят, оправдывают и мертвых детей прощают… «Бьет — значит, любит!» — есть у нас пословица. Глупость, но такая красноречивая, что для некоторых, по сути, становится поводом для оправдания их неблаговидных поступков. Подруга моя, Анапа, от мужа через неделю после свадьбы вся в синяках пришла и с блаженной улыбкой давай рассказывать, как муж ее любит, да только ревнует очень. А синяки? А что синяки, это она сама виновата, не так на мужчину постороннего посмотрела, за что дома и получила. Ну и где тут любовь? Может, в самом деле, лучше богу в жертву приносить, чем всю жизнь издеваться, ломая каждую косточку в теле и со временем превращая женщину в серое нечто, что содрогается при каждом громком звуке.

Вздыхаю тяжело. Поэтому-то я и замуж не спешу, оно мне надо? Видела я этих мужчин в гробу с бантиком на лбу! Бросаю взгляд в щель, а то в мысли свои слишком углубилась. Видать много пропустила, поскольку монстр монстров снял с себя амуницию и остался в темной тонкой рубашке и в таких же штанах. Но и этого ему оказалось мало, судя по движению рук, он начал расстегивать рубашку, очень медленно. Жара что ли в голову ударила? Как мой больной мозг заменил последовавшее шипение монстра монстров при таком интересном занятии, не сложно догадаться:

«— А давай я сейчас это проверю и … потеребонькаю?» — прозвучал в моей голове вольный перевод прозвучавшей от главного монстра фразы.

«— Не надо!» — почти сразу отозвался Маратик.

Бедняжка, он аж к двери на шаг отступил. На симпатичном личике, так сильно похожем на женское, отобразился самый натуральный испуг. Не думала, что их лица способны сереть ещё больше, но лицо Маратика доказало обратное, стало еще более серым, несколько подпортил его красоту.

«— Что «не надо»?» — поинтересовался с иронией главнокомандующий.

«— Не надо теребонькать!» — решительно заявил помощник и сжал свои изящные ручки с длинными пальцами в кулаки.

«— Надо, Маратик, надо!» — выдал монстр расхожее в нашей деревне выражение, ну или что-то подобное, резко распахнув рубашку.

В шкафу стало нереально тесно, дернулась назад, разрываясь между желанием блевать и ржать как лошадь. Нет, ну что со мной не так? Щеки покрылись густым румянцем, сердце лихо выбило несколько ударов в бешеном ритме разудалой чечётки. Что вообще значит эта фраза: «теребонькать»?! Нерешительно взглянула в щель, чтобы увидеть голую спину главнокомандующего монстра. Рубашка покоится в камине, скомканная как будто тряпка. Вот же зажрался, честное слово! А дедушкам и бабушкам убирать у этой свиньи недоделанной.

«— Сам разденешься или мне помочь?» — выдала реплику моя фантазия за это широкоплечее двухметровое существо.

Ох, как же у меня глаза на лоб полезли, когда Маратик зачем-то начал закатывать рукава своего одеяния. Оно вообще странное у сереньких, как будто ряса или платье какое-то, правда, в отличие от последнего, под ним всегда штаны надеты. Это он так неумело раздеться хочет? Дальше, не отводя от монстра взгляда, положил одну свою руку на оголенное плечо, а вторую куда-то на уровне груди. На лбу серого выступил пот, он поджал губы и посмотрел куда-то вниз.

«— Потеребонькай!» — приказным тоном громко прошипел главнокомандующий.

Конечно, вряд ли он потребовал именно то, что я себе напридумывала, ну, по крайней мере, я на это надеюсь. Но от звучания его голоса я подпрыгнула, сильно рискуя выдать себя с потрохами. Хорошо хоть никто из них не заметил, как содрогнулся стоящий в комнате шкаф, серенькие всецело были заняты друг другом. По спине пробежали мурашки, что-то в последней мысли было не так.

«— Будь нежным», — прошипел главнокомандующий, но в этот раз по-другому, мягко и нежно, если не сказать, с мольбой.