Они шли парами друг за другом и развлекались тем, что старались наступить на пятки впереди идущим подругам. Все одинаково одеты, на всех широкополые шляпы, из-под которых насмешливо сверкают серые и карие кошачьи глаза. Носы у них еще блестели от жира, кое у кого были прыщи на лице, но груди у всех уже набухали. Чудно, у некоторых не было еще совсем заметно бедер, лишь тонкие журавлиные ноги, но под их курносыми носами подскакивали и перекатывались две мощные груди. Какие же они станут, когда будут мамами…
Все они цепко оглядывают проходящих мимо мужчин и шепчутся друг с дружкой.
Впереди всех шествует с застывшим величием учительница, при каждом шаге пиная длиннополое пальто своими низкими каблуками.
Девица с широким носом посылает мне воздушный поцелуй.
Я оборачиваюсь: кому он предназначался? Воспитанницы хихикают и ржут, как молодые жеребята.
Среди них наверняка есть одна-две, которые со временем вырастут очаровательными подлыми стервами, ради которых можно пойти на любое безумие.
Анн-Клер маленькой девочкой тоже была такой…
В одной из витрин на Буль'Мише я увидел прекрасный серый в синюю полоску галстук, полоски совсем узкие. Он был просто сногсшибателен. Цена тоже была указана. Бред, на такие вещи у меня нет денег. Впрочем, есть! Еще даже останется кое-что. Какао тоже еще есть. Да, но когда и оно кончится? Эти несколько дней действительно не в счет. Тот, кто влюблен, не должен думать лишь о своих «внутренностях» и брюхе своем. Нужно заботиться и о внешности.
Подобно лунатику я переступаю порог магазина.
Мне показывают и другие галстуки. Тот, который выставлен в витрине, в руках смотрится совсем иначе. Два других нравятся мне больше. Один отличного темно-синего цвета со светло-голубыми полосками, другой – красный с темно-красными полосками.
Покупается синий.
Дома я его тут же надеваю – и вижу, что цвет мне не к лицу. Красный был бы лучше. Нужно их поменять.
Французы очень милые люди, они определенно обменяют мне галстук. Еще не прошло и десяти минут, как я купил его.
Я иду туда и отношу галстук.
– Прошу вас, моему другу, которому я хотел сделать подарок, не нравится цвет. Он бы хотел иметь красный.
– Пожалуйста.
Дома я вдруг вспоминаю, что Анн-Клер не переносит красный цвет. Она всегда говорит, что красный приносит ей несчастье. Если галстук не понравится Анн-Клер, то жаль впустую затраченного времени и денег. Лучше всего, если я скажу продавцу в магазине, что мой друг суеверный и не любит красный цвет. Я все-таки хочу купить галстук, который понравился мне самым первым, в витрине.
Я несу красный галстук обратно и объясняю, в чем дело. Один из продавцов вполголоса роняет:
– Как только можно терпеть такого несносного друга?!
Мне подают первый галстук. Кошмар: он мне вообще больше не нравится, но что теперь поделаешь?
Мне заворачивают его. Руководитель секции обращается к продавцу:
– Мсье Морис, я иду обедать. Если мсье с галстуком вернется снова, поменяйте и этот. Бонжур, мсье.
По дороге домой я обнаруживаю в другом магазине галстук намного красивее и всего за полцены. Я отворачиваюсь, чтоб не видеть его.
Галстук я тут же вешаю в шкаф, я не надел его ни разу.
Едва я выпил какао и убрал чашку и посуду, в дверь постучали. Вошла Анн-Клер, очень взволнованная.
– Servus. Я только на секунду. Мне надо сразу же обратно в контору.
– Сними пальто.
– У меня мало времени. Я всю ночь не могла заснуть, потому что вчера я солгала тебе.
– Меня удивляет, что ты именно вчера не могла заснуть; ну ничего, ты еще к этому привыкнешь.
– Ты сказал, что если я еще раз солгу, то с тебя довольно, ты не захочешь больше меня видеть.
– Правильно. Впредь будет намного проще, если ты будешь предупреждать, когда в порядке исключения говоришь правду.
Она смотрит на меня, белая как полотно.
– Итак, что там у тебя?
– Вчера я тебе сказала, что у меня есть два брата.
– Правильно. Кстати: я тебя об этом совсем не спрашивал. Почему ты вспомнила об этом?
– Потому что вчера я утверждала, что у меня нет братьев, и потому что я хотела, чтобы ты все знал.
– Словом, вчера ты тоже лгала?
– Да.
– И позавчера тоже?
– И позавчера…
– Ну а что ты теперь утверждаешь?
– У меня только один брат.
– Знаешь, мне противна вся эта история. Чему теперь верить? Два у тебя брата или ни одного? Я убью тебя, если ты еще раз соврешь.
Я так сильно сжимаю ее руку, что она чуть не кричит.
– Сколько у тебя братьев? Отвечай!
– Два. Пусти меня, – говорит она, страшно бледная, и стремительно убегает.
Что это было? Зачем она, собственно, приходила? В момент прихода у нее тоже было два брата.
На следующее свидание она приходит сияющая, словно ничего не случилось.
Так, о братьях больше говорить не будем, уж это точно.
«Il faut prendre le temps comme il vient, le vent comme il souffle et la femme comme elle est», – сказал Мюссе. И все же это отвратительно.
Она останавливается передо мной и говорит:
– Servus. One, two, three, four, five, six, seven, eight, nine, ten.
– Что это значит?
– Я уже могу считать по-английски. Это самое важное, чтобы тебя не надули. Ты же сказал, что мы хотим поехать в Лондон.
– Я?!