Мономашич. Мстислав Великий

   — Как великий князь и всем князьям отец и брат старший, коего надлежит слушаться и чью волю выполнять, — заговорил Святополк, — порешил я исправить несправедливость, творимую на Руси. Издавна повелось, что в Новгороде сидит наместник великого князя. Ныне великий князь я, а сидит в Нове Городе сын двухродного брата моего, князя Переяславльского. И надумал я удалить его из Новгорода, взамен же дав моего сына Ярослава. Он витязь доблестный, муж смышлёный. Вскорости женится на сестре Болеслава Польского. А Мстиславу Владимиричу даю я богатую Волынь.

Мономах переглянулся с сыном. Если Мстислав сядет на Волыни, с запада его будет удерживать Польша, новый король которой, Болеслав, будет в двойном родстве с Ярославом и великим князем. С юга будут подпирать владения Ростиславичей. С севера — передравшиеся между собой Всеславичи и Литва. А с востока — Пинск и Туров, владения великого князя. Мстислав окажется в кольце. Да и получив Волынь из рук великого князя, потеряет самостоятельность. Чтобы сын Мономаха, внук греческой царевны, сын английской принцессы и супруг принцессы шведской, ходил в подручниках?

   — Все ли слышали слово великого князя? — Владимир Мономах обернулся к новгородским боярам и снова посмотрел на Святополка. — Вот, Святополче, сын мой, а вот новгородцы. Пусть они возьмут сына твоего и идут в Новгород, а мой сын хоть сейчас поедет во Владимир-Волынский.

Довольный Святополк кивал головой. Всё складывалось как нельзя лучше. Сам строптивый Мономах соглашался с его приказом — «пусть мой сын хоть сейчас едет во Владимир...» Он — великий князь! Распустив губы в улыбке, он спокойно смотрел на поднявшегося с места Мстислава.

Мстислав по глазам отца понял, как ему надлежит действовать, и стоял, прижимая руку к сердцу.

   — Благодарствую за честь, Святополк Изяславич, великий князь киевский, — начал он. — За добро и за ласку. Лестно мне, что меня ты выбрал, чтоб почтить милостью своей. Я всего лишь молодший князь и должен слушаться тебя, как отца. Что ты ни прикажешь — я исполню. Но со мной мужи новгородские. У меня от Новгорода Великого тайных умыслов нет. Прослышали они, что ты меня к себе зовёшь, вот и приехали, слово Великого Новгорода с собой принесли.

Святополк кивал, ещё ничего не понимая и ожидая обычных в посольском деле околичностей и хвалебных речей.

Никита Ядреич и Дмитрий Завидич, прибыв в Переяславль, побеседовали с Владимиром Мономахом. И сейчас Завидич выступил вперёд, оглаживая бороду и невольно красуясь дорогой, обитой парчой собольей шубой.

   — Княже Святополк, — важно промолвил он, — тебя мы слушали. Выслушай и ты слово Великого Новгорода. То верно, что нет над Новгородом своего князя — по грамотам Ярослава Мудрого даны нам особые вольности, и терять их Новгород не намерен. Новгород от веку сам с князьями говорил, и сейчас присланы мы от всех городских концов, от боярства, купечества, святых отцов, ремесленного и чёрного люда, чтобы сказать — не хотим мы ни Святополка, ни сына его.

Словно ушат ледяной воды в жаркий полдень вылили на великого князя. Он выпрямился на стольце, хватаясь за перильца руками.

   — Это как так — «не хотим»? А ежели я прикажу?

   — Ежели у сына твоего две головы, то пришли его к нам, — спокойно ответил Дмитрий Завидич. — Этого князя, — он коротко поклонился неподвижно сидевшему Мстиславу, — дал нам Всеволод. Мы его сами вскормили себе в князья. Мстислав — наш князь.

   — Меня вам тоже ставили! И я при Всеволоде у вас князем сидел.

   — Ты сидел, да ушёл, — возразил боярин. — Ради Турова оставил Великий Новгород. Великое на малое не меняют!

   — Ещё как меняют! — Святополк подался вперёд. — Туров — отчина отца моего, Туров — моя земля!

   — Вот и сидел бы в своей земле, а на чужое рот не разевал! — вступил в спор Никита Ядреич.

   — Новгород — он ничей! Он сам по себе! — закипятился Святополк.

   — Сам по себе, это верно. — Дмитрий Завидич оставался спокоен и деловит, будто не с князем спорил, а с соседом об урожае толковал. — И живёт по своим законам!

   — А должен жить — по русским! Новгород — русский город!

   — От родства кровного с низовыми землями не отрекаемся, — согласно кивнул боярин. — Но и сами себе хозяева. А ты в наши дела не лезь.

Мстислав тихо сидел на лавке, переглядываясь с отцом. Мономах тоже не подавал голоса и словно не замечал ничего, но в душе тихо торжествовал. Его соперник, великий князь, терял своё лицо, споря с новгородским боярством. Он пытался заставить Днепр течь супротив течения. Но как у людей нет власти над реками, так у нынешнего великого князя не было более власти над доброй половиной Руси.

Наконец Владимир решил прекратить спор. Святополк получил отказ — негоже, чтоб и далее унижался.