Мономашич. Мстислав Великий

Девять лет назад в заточении у Владимира Мономаха умер Глеб Всеславьич, князь минский. Когда-то Мономах уже брал этот город и, отдав своим воям на разграбление, не оставил в нём ни человека, ни скота, велев сжечь и самые стены. Прошли годы, но тяжёлая злая ревность к возродившемуся Минску не давала Мономаху покоя. Он воспользовался расколом среди Всеславьичей и захватил сей град, уморив в порубе князя и посадив в полоцком граде своего посадника.

Всеславьичи не могли простить такого самоуправства. Узнав в свой черёд, что Мономаха нет в живых, они стали мстить за отнятые земли. Дружины выходили из лесов и нападали на приграничные селения — Смоленские, Пинские, южные Новгородские земли скоро отведали полоцкого набега. Занятый сперва спором с Новгородом, а потом усмирением черниговской замятии, Мстислав не сразу обратил внимание на полочан, но, после того как от грабежа пострадала Смоленская волость, только что выделенная им в кормление сыну Всеволоду, решил, что пришла пора примерно наказать ослушников. Кроме того, киевский князь в душе тяготился тем, что пришлось уступить Чернигов Ольговичу, и жаждал отыграться в другом месте. Великий князь должен оставаться великим.

По его знаку добрая половина Руси поднялась в поход. Мстислав отправил братьев Вячеслава Туровского и Андрея Владимиро-Волынского, Всеволодко Мстиславича, мужа сестры Агафьи Владимировны. Это были надёжные князья. Четвёртым, после недолгого колебания, стал Всеволод Ярославич, внук Святополка Киевского. Проверяя верность Всеволода Ольговича, Мстислав послал его к Борисову, а в подмогу и надзирание за черниговским князем отправил старого воеводу Ивана Войтишича. Получили свои полки и трое старших сыновей — Ростислав со смольянами отправился на Друцк, Изяслав с киянами — на Лагожск, а Всеволод должен был ударить во главе новгородцев с севера.

Получив от отца большой полк, Изяслав Мстиславич, не теряя времени, устремился в поход. Он знал, что все князья выступят в единый день, чтобы ударить разом и за бабье лето покончить с непокорными полочанами. Но молодости не свойственно медлить. Изяславу не пришлось сразиться с половцами, когда те пришли к Чернигову, — короткая сшибка с послами не в счёт, — и он ждал боя. Далеко обогнав прочие дружины, Изяслав скоро подошёл под стены Лагожска, затерянного в пущах и перелесках городу на реке Гойне.

Всеславьичи успели узнать, что Мстислав ведёт на них рати — шила в мешке не утаишь. Привыкнув в соседстве с литвой целыми днями не снимать оружия, они скоро собрались и приготовились к отпору. Силы были почти равны — другое дело, что между князьями Всеславова дома не было единства, и каждый воевал сам за себя.

Брячислав Давидич вёл свою дружину вдоль берега Березины на помощь осаждённому киянами Изяславлю. Отец послал его за лагожской дружиной, чтобы отбить осаду. Брячислав вспоминал оставшихся в осаждённом городе жену и сына и недоумевал, какая муха укусила его тестя Мстислава Владимирича, что он пошёл войной на свою родню. Впрочем, память подсказывала — порой бывало и хуже.

На земле ещё было лето — только-только отпраздновали Медовый Спас, и в воздухе разливалась благо дать. Солнце бросало наземь сквозь ветви золотые нити, деревья вяло шевелили тёмно-зелёной листвой. Лес подрёмывал, нежась в тепле позднего лета. Брячислав был молод и полон сил и жизни. К чему война, когда есть свой дом и семья, а в семье достаток! Но отец позвал на подмогу, и он отправился в путь.

Топот копыт вырвал князя из мечтаний. Подскакали дозорные, посланные узнать, ушли ли в берега мелкие реки и ручьи, питавшие Березину и Гойну близ Лагожска, и нет ли поблизости врага. По лицам всадников Брячислав понял — что-то случилось.

   — Ну, чего видали?

   — Княже, — десятник дозора, Михрюта, поклонился в седле до конской шеи, — кияне близко!

   — Брешешь!

   — Пёс брешет, княже, — обиделся Михрюта, который по возрасту годился Брячиславу в отцы. — Сам видел, да и парубки мои соврать не дадут.

   — Много их?

   — Тьма! И идут сюда, нам наперерез!

Брячислав сжал поводья до дрожи в кистях. Вот дурак! Размечтался! Кияне уже небось и Лагожск взяли! Он с тревогой обернулся на свой полк. Большинство были лагожанами. Что они почувствуют, узнав, что их град взят? И что делать ему? Идти к отцу или ворочаться и освобождать Лагожск?

Двое воевод придвинулись к князю ближе. Один был лагожанин, второй свой, из Изяславля. Оба были в тревоге — кияне обложили с двух сторон. И оба понимали — за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

   — Чего робить-то станем, княже? — вопросил один.

   — Идти! — воскликнул Брячислав. — Не стоять!

Но куда — он сам не ведал. Молодой князь терялся в догадках. Идти к отцу — значит бросить Лагожск, да и станут ли лагожане драться, ведая, что родимые дома взяты врагом? Бросить отца, жену и сына он тоже не мог.

Среди дружинников и пешцев тем временем пополз слух, что кияне вот-вот выйдут на Лагожск. Дружинники перешёптывались, пешцы угрюмо молчали. Даже бояре насупились, выжидательно глядя.

   — Куда идти-то, княже? — наседали они. — Взад аль вперёд?