Монохром

За бортом плескалась река, в пролеске на правом берегу потрескивал сук под чьими-то лапами или ботинками, сзади ворковал мотор, и о чем-то тихонько разговаривали Зеленый с Гостом.

Сгорбившись, сидел на носу Лёвка. На его спине подрагивала тень. Я машинально провел взглядом до источника света, но не заметил ничего, что могло бы перекрывать луч. Наверное, на стекло фонаря какая-то гадость налипла.

Внутри меня клекотал язычок из невнятной обиды и растерянности. Стало противно, зябко. Когда уходят лучшие, значит, что-то меняется в худшую сторону.

— Осточертела гиблая земля? — Я хмыкнул. Усмешка прозвучала зло. — Решил Зону обмануть? Не выйдет. Даже если найдешь сотню деловых контактов и тысячу надежных партнеров, прогоришь. Поздно очухался. Ты давно болен, и дело не в радах с рентгенами. Дело в привычках: все те, что приобретены здесь, там — вредные. Я намедни провел за Периметром полдня, и меня стало ломать от ясного солнышка и пухлых мальчиков в маршрутках. Лысину напекло и скрутило всего. А ты-то куда собрался? По воронам и собакам ему скучно стрелять, видите ли. По людям — интересней. Бизнесмен нашелся… Убийца ты. И не жилец за этим, — я махнул рукой в темноту, — забором.

— Воздуха чистого испугался? — парировал Дрой. — А я не боюсь.

— Этот чистый воздух для нас ядовит.

— Очкуешь.

— И мы для него — яд.

— Поди, думаешь, что больно мудр? Бит и обстрелян? — Дрой все-таки открыл фляжку и протянул мне. Горлышко вновь подарило губам прохладу, а содержимое — тепло. — Ты, брат, давным-давно возмужал, но еще не повзрослел. Я аж поперхнулся. Спиртное попало не в то горло и пошло носом. Капнуло на пенку. Буэ.

— Добьешь ведь сегодня философией, — прокашлявшись, фыркнул я. — Не думай, что я сомневаюсь в уровне твоего ай-кью, но, честное слово, от Госта или Зеленого подобные рассуждения выслушивать как-то привычней.

— Ну, поможешь наладить связи в Москве?

— Прошло много времени, не уверен, что все остались при делах. Дам тебе координаты нескольких вменяемых людей, но без гарантий, сам понимаешь.

— Понимаю и в долгу не останусь. А за баб драться принято.

Я напрягся. Занятно. Ловкая смена темы или все-таки пьяный базар?

— Ты о чем?

— Мне показалось, что Лата для тебя не простая барная давалка.

— Что-то не пойму, к чему клонишь…

— Когда у моего дружбана девку уводят, я начинаю нервничать. — Дрой подумал и уточнил: — Если не сам увожу, конечно.

Я почувствовал, как с донышка души поднимается неприятный осадок. Черство произнес:

— Ты прав, она не простая барная давалка. Она с гонором.

— Во-во. Как раз то, что доктор прописал.

— Разговор окончен.

— Хотя б на сообщение ответь. Бабе в крайнем случае можно по щам врезать… Но изводить — как-то негоже.

— На какое сообщение?

— Разве на почту ничего не приходило? Странно. Мне она написала, что ты не отвечаешь.

Я озадаченно шмыгнул носом и взглянул на экран наладонника. В ждущем режиме там высвечивалось лишь время. 21:55. Пришлось активировать систему и открывать почтовый клиент. И впрямь одно новое. Блин! Я ж его заметил еще в Гавани, решил прочесть позже и благополучно забыл.

— Постой, — насторожился я, открывая сообщение, — она что, из-за Периметра шлет?

— Лата никуда не ушла, я думал, ты в курсе.

— Та-а-ак…

— Оба-на. — Дрой скорчил гадскую физу. — Кажись, лишка сболтнул. Ну, вы там сами поворкуйте, голубки. Баю-бай.

Он проворно ретировался на корму, оставив меня наедине с ПДА, на дисплее уже пестрел текст. Я медленно опустил глаза.

«Привет, Минор. Я подумала над твоими словами насчет бесконечной человеческой глупости, которая одинакова по обе стороны Периметра… Согласна. Хотя сам ты наверняка уже про них забыл. Кстати, а ты правда решил, что я из Зоны уйду, замуж в Киеве выйду и начну детей, как из пулемета, рожать? Самому не смешно?:)»

Прежде чем я сумел до конца осознать значение прочитанных слов, пальцы уже на автомате набрали ответ и нажали «ввод». Красноречивая фраза ушла в свободный полет, чтоб адресат получил ее и возрадовался счастью своему. «Клитор на уши натяну».

Таков был приговор, выбитый моими пальцами. Суровый и беспощадный. Подумай я над ответом хоть на секунду дольше, он был бы другим, но мозг решил иначе. Взял, поганец этакий, и гаденько плюнул в эфир.

— Ой, — пробормотал я с наигранным сожалением. — Сорвалось.

Погасив экран ПДА, я устроился на пенке и поджал колени к груди: теплее не стало, зато появилась иллюзия защищенности. На самом деле в таком положении человек, наоборот, становится крайне уязвим и неловок, и я прекрасно об этом знаю. Но всем нам иногда нужны иллюзии — так легче верить: впереди обязательно брезжит новый день, который принесет что-то хорошее, сделает жизнь легче. Самообман, понятное дело. Да уж больно приятный.

Ну вот, предался жалости к себе и хватит. Я с хрустом потянулся и вытянул ноги, поправляя чурку под затылком. Фонарь в этой точке не слепил, и было видно темное, в чернильных разводах небо. А в разрывах между облаками мерцали далекие белые светлячки. Красиво, черт возьми. Давненько я не видел звезд.