Монохром

Осторожно поддерживая шатающегося Зеленого, мы покинули опасный район, петляя между каркасно-насыпными развалинами и высохшими кленовыми рощицами. В гуще кривых ветвей торчали бетонные вешки от телеграфных столбов, похожие на огромные костяшки домино. Возле ржавого железнодорожного полотна, огибающего пустошь-ферму с юга, валялось несколько куч деревянного крошева, которое когда-то было шпалами – в воздухе до сих пор чувствовался запах креозота. Рельсы в этом месте изгибались и перекручивались, словно корни. Возле сломанной стрелки недвусмысленно белел крупный осколок черепа. Интересно, чем это их так перекорежило? Похоже на проделки мощной «гравикаракатицы». Да только не могло здесь возникнуть никаких аномалий: далековато от Кордона. Может, фугас сработал или ракетой с «вертушки» накрыло каких-нибудь не особо удачливых ходоков? Может.

В Зоне все может быть. Гадать – только время попусту тратить. Пустошь-ферма не зря получила свое название. Посреди большого пустыря, на котором давно не росли ни трава, ни кустарник, стоял дом. Двухэтажный, основательно сложенный из крупного белого кирпича, с мансардой под двускатной крышей, щербатым крыльцом и угловой верандой. Возле дома ютились сараи, стойло, колодец, чуть поодаль темнела срубовая баня, а проломленные в нескольких местах ограждения выдавали границы бывших загонов для скота. Ферма вроде бы как ферма – таких десятки и в самой Зоне, и вокруг Периметра, – да была у нее одна особенность. Любая живность, которая имела неосторожность тут обосноваться, хирела и погибала в течение двух-трех дней от странной болезни: тело покрывалось язвами, шерсть выпадала клочками, поднималась температура, начиналась лихорадка, и в конце концов тварь божью выворачивало чуть ли не наизнанку. Великое множество окрестных псов, кошек, сусликов и птиц сдохло в страшной агонии. И не было феномену разумного объяснения. Радиационный фон мерили – обычный для здешних мест. Аномалий никто не замечал. Химический анализ почвы и воздуха не выдана.' серьезных отклонений от нормы. Будто проклял кто место, и каждая животинка, решившая устроить здесь нору или гнездо, платила жизнью. Мерли все, кроме людей. На человека энергетика не оказывала столь губительного влияния, как на животных, – разве что башка начинала трещать после часа-другого пребывания на ферме-пустоши. Но настолько сильная и тяжелая пульсировала вокруг заброшенного дома аура, что' немногие рисковали задерживаться в его мертвых покоях. Никто не пил воду из колодца, не брал инструментов из сараев, не таскал утварь из кухни и бани. Говаривали, что еще во время трагедии 86-го года хозяин запаниковал, услышав о взрыве реактора, и положил из ружья всю семью. А затем ушел помогать спасателям и канул в энергоблоке. Мистика и домыслы, понятное дело, но сталкеры в большинстве своем народ суеверный. поэтому с опаской относятся к легендам Чернобыля.

Через ферму-пустошь решили идти только мы с Дроем, Зеленым и Гостом да Лёвка, который после состоявшегося в трубе разговора держался возле меня как приклеенный. Остальные отделились и взяли западнее, в надежде отсидеться под железнодорожным мостом и подтянуться к Кордону, когда военные утихомирятся.

– Стремно, – признался Зеленый, когда мы миновали колодец с опущенной цепью и поравнялись с домом. – Всегда стороной это место обходил. – Он поежился. – Словно смотрит кто-то из окон. С укоризной.

– Круто ты надышался, – не оборачиваясь, обронил Дрой. – Еще откуда на тебя смотрят?

– Не ерничай. Прояви сострадание и перестань мотылять из стороны в сторону – и так тошнит.

Некоторое время мы шли молча. Вдруг Гост остановился как вкопанный, и остальные тут же застыли. Я сглотнул, внимательно вгляделся в просвет между двумя сараями, возле которых замер сталкер, но угрозы не заметил.

– Чего вылупились? – усмехнулся Гост. – У меня здесь схрон. Или вы собираетесь через Периметр лезть в портках да без инструментов?

– В следующий раз так не делай, – буркнул Дрой, расслабляясь. – А то застыл, будто столбняк прошиб.

– Занятное местечко ты выбрал, чтоб нычку соорудить, – одобрительно кивнул я. – Что ж, веди к не сметным богатствам, раз уж признался. У меня как раз есть тема для разговора – скоротаем время, пока переодеваться будем. Гост обошел дальний сарай и позвал нас.

– Аккуратней, родной, не заляпайся, – предупредил он, когда я с удивлением воззрился на разорванное в клочья тело, валяющееся в дверях. – Вот что бывает, когда лезешь за чужим хабаром.

– Немолодой вроде, а растяжку не заметил, – констатировал подошедший Лёвка. – Эк его размазало.

– Лоха видно по помету. – Дрой шмыгнул носом, шумно высморкался в грязь и пошел в сторону, чтобы помочиться. – Под ноги смотреть надо.

– Всё глумитесь, – вздохнул Зеленый, нагибаясь и осторожно переворачивая жетон на остатках шеи. – Берталёт какой-то… Ну и прозвище.

– Опа-па, да тут еще один, – сообщил Дрой, склоняясь над следующим трупом. – По жетону, некий Торгелс. Ох ты ж, ё-моё… – Что там? – насторожился Гост. – Ты капкан медвежий ставил? – Было дело.