Моногамист

— Она не одна, с ней Кэтрин, а у меня к тебе мужской разговор, буквально на пару минут.

— Алекс, мужской разговор на то и мужской, чтобы его не слушали женщины, иди! — подбадривает меня моя улыбающаяся супруга, и от этой улыбки я таю…

Ну, наконец, думаю, неужели всё начинает понемногу налаживаться! Окрылённый надеждами, следую за Марком на террасу, где уже курят Джейкоб и Кристен, Анна просто стоит рядом. Марк недовольно толкает меня за колонну:

— Алекс, бабы задумали какую-то пакость.

— В смысле?

— Я и сам не в курсе, но понял по их разговорам, что у них намечается какая-то подначка для тебя.

— Какие бабы, о чём ты?

— Да Кристен с Анной, я у Джейкоба спросил, что к чему, но тот нем, как рыба, боится своей ненаглядной супруги. Слушай, держись от них подальше сегодня, понял?

— Что за глупость!? Они наши друзья, ты что спятил, Марк? Перепил? Или колёсами зарядился уже?

— Говорю тебе, они что-то замышляют, прячутся по углам, шепчутся, бросают в твою сторону косые взгляды. И я видел, как Кристен сунула деньги одному из официантов, как думаешь, зачем?

— Может дурь какую заказала…

— У официанта в элитном ресторане? Ещё они номер наверху сняли. Короче, мой долг предупредить, а ты поступай, как знаешь. Пошли, нас жёны ждут.

— Ты иди, а я сейчас подойду к ним, всё выясню. Не хватало ещё, чтоб Алекс Соболев прятался от друзей, как заяц!

Не успеваю приблизиться к друзьям, как Анна тянет:

— Алекс, Боже, ну наконец-то, ты вспомнил о нас! — обнимает меня, целуя в обе щёки. — Что же вы церемонию пропустили?

— Долго платье выбирали, — отвечаю, улыбаясь.

— Да ладно тебе, твоя новая жена не такая и привереда в нарядах, или теперь уже стала?

— Она не новая, — отвечаю, нахмурившись.

Замечаю, что Кристен непривычно для себя молчалива, лишь проедает меня взглядом, подолгу затягиваясь сигаретой.

— В любом случае, есть повод выпить за вас, ребята! — объявляет Джейкоб. — За вашу дружбу с Марком, вы ведь всегда по жизни бок о бок!

— Думаю, он скорее ждёт от нас поздравлений по поводу собственного брака, — негромко замечает Анна, подзывая официанта с вином.

— Что же ты друзей на свой праздник не позвал? — подначивает меня Джейкоб, а Кристен всё молчит.

— Праздника не было, вот и не позвал.

— Что же вы так… тихо женились! С Марком вместе могли бы закатить двойную свадьбу! Было бы здорово!

— Марк запланировал это мероприятие ещё два месяца назад, а у меня нет возможности и желания ждать так долго.

— Не важно, кто как женился, главное, чтобы все были счастливы, — просыпается, наконец, Кристен, и вполне себе бодрым голосом объявляет, — до дна!

Мы выпиваем вино, и я, помня о том, что сказал мне Марк, решаю расставить все точки над «i»:

— Крис, ты всё ещё злишься на меня? Считаешь виноватым в несчастьях Габи?

— Я не хочу обсуждать это здесь.

— Но нам нужно поговорить и уже давно, почему не сейчас?

— Можно и сейчас, но наедине. Это будет очень серьёзный, долгий и болезненный разговор.

— Хорошо, давай отойдём куда-нибудь.

— Пойдём, — Крис берёт меня под руку, и я послушно иду за ней.

— Куда мы? — спрашиваю.

— Марк позаботился о том, чтобы у гостей были комнаты для отдыха, или уединения, это уж кому что понадобится — воспользуемся одной из них, чтобы поговорить спокойно и начистоту, вдали от посторонних ушей и в тишине.

— Разумно, — соглашаюсь я.

Уже в лифте, поднимаясь на третий этаж, я чувствую приятное расслабление от выпитого вина:

— Хорошее вино, — замечаю, просто чтобы нарушить повисшую нездоровую тишину.

— Неплохое, — замечает Кристен. — Я взяла с собой бутылку, без алкоголя мне будет сложно с тобой говорить.

William Fitzsimmons — I Don't Feel It Anymore (JacM Chillstep Remix)

Кристен пришла в мою жизнь в тот день, когда мне исполнилось шесть лет.

Камилла, моя тётушка, решила устроить для молчаливого племянника вечеринку. Хуже события для меня придумать было сложно: детей я не любил. Вернее, не детей даже, а своих сверстников. Моя проблема заключалась в том, что жестокий детский мир сделал меня изгоем. Кем может быть мальчик, который не говорит? Верно: дауном, олигофреном, дибилом, ну в лучшем случае — придурком.

Улица не понимала и не принимала мой изъян, а у меня намеренное молчание незаметно переродилось в вынужденное. Я просто не мог разжать рта, испытывая перед коммуникацией панический страх, обусловленный тем, что все уже привыкли к тому, что я молчу.

Мой диагноз с 5 до 7 лет — мутизм психогенного происхождения, а именно отсутствие спонтанной и ответной речи при сохранённой способности разговаривать и понимать обращенную. Мой мутизм, если верить записям в архиве, возник на фоне депрессивного ступора. Иными словами, смерть родителей и сестёр повергла меня в состояние горя, настолько сильного, что я в нём застрял. Однако, случилось это не сразу.