Моногамия

- Я знаю о каждом твоём визите в ту квартиру. Я знаю о тебе всё, - он говорил, не поворачивая головы. Это был самый омерзительный разговор за всё время, что мы знали друг друга. – И я повторяю, тебе не нужно беспокоиться о том, что будет после развода. Его НЕ БУДЕТ.

- Никогда нельзя ни в чём быть уверенным. Я всегда думала, что состарюсь с Артёмом, но всё, как ты знаешь, совсем иначе обернулось, абсолютно против моей воли.

Он резко посмотрел на меня, не ожидал такое услышать.

- Тебе плохо со мной?

- А тебе хорошо?

Я вышла, хлопнув дверью. Алекс, засунув руки в карманы брюк, вышел на террасу, облокотился на перила и долго смотрел на море.

В тот вечер у нас случилась совсем небольшая вечеринка в кругу самых близких друзей. Алекс лично пригласил меня, и я согласилась. Мы сидели, укутавшись в пледы, на берегу, у подножия нашего дома, жгли костёр, чтобы согреться, пили пиво, готовили барбекю и непринужденно болтали. Вернее шутили, но не мы, а они, потому что я всё время молчала, изучала Алекса и его ближайший круг доверия: Кристен, Анну, Марка с Джейкобом и Габриель – дружную компанию, отдыхавшую на белом диване на недавней вечеринке. Я находила их по-настоящему весёлыми, непринужденными и остроумными: они действительно балагурили залихватски, профессионально, даже талантливо, местами я от души смеялась, и неожиданно поймала себя на мысли, что провожу это время с большим удовольствием.

Я уже успела понять, что Алекс – разный. Он жёсткий и властный, категоричный со всеми, кроме своих друзей, Эстеллы, моих детей и меня. Я никогда раньше не видела его таким и даже более того, подобное поведение никак не укладывалось в тот его образ, который уже успел нарисоваться в моём сознании за те годы, что я знала его. Его броская, по-настоящему привлекательная, даже зовущая внешность жёстко контрастировала с его манерой общаться с людьми: по-деловому строго, чётко, часто безапелляционно, если речь шла о подчинённых, бизнес-партнёрах, коллегах. Но, у него был ещё иной облик, тот, который ранил меня, тот, который он надевал с женщинами, красивыми, жаркими, желающими. В то время я ещё очень мало знала о нём, и меня жестоко ранила его манера позволять прикасаться к себе другим женщинам, ведь теперь он был женат на мне и это, по моему разумению, накладывало определённые ограничения на его привычки. Однако он так не считал, как следовало из сцен, которые мне приходилось наблюдать практически постоянно. Знал ли он, как меня обижало это и отвращало от него? Скорее всего, нет, подобный стиль я наблюдала у всех тех, с кем мне теперь приходилось общаться, кого я видела, за кем наблюдала. Похоже, полуразвратные манеры были нормой у них, а сказать о своих чувствах я не могла ему, мы ведь не говорили, вообще.

И вот я наблюдаю за тем, какой он с друзьями, расслабленный, мягкий, остроумный, местами весёлый, он легко парирует шутки, адресованные ему, шутит сам, но в его юморе есть особый шарм: он не ранит никого, он смешит, но не причиняет боли, и я впервые открываю в нём доброту, искреннюю доброжелательность к людям, я вижу его цельность как личности, и это открытие очаровывает меня, разогревает мой интерес к нему, я хочу большего, хочу увидеть, узнать его целиком…

Moby - Wait for me

В словесной шутливо-саркастической перебранке на тему изящных способов самопреображения повисает вопрос, адресованный лично мне, и на этот раз мне больше не спрятаться в молчаливом созерцании:

- Валерия, а вот ты знаешь, что означает татуировка Алекса под грудью? Никто не знает, это тайна из тайн, которую он не раскрывает никому, но что-то мне подсказывает, тебе он открыл её, ведь так?

- Нет, мне он тоже ничего не говорил. Но я ничего и не спрашивала, итак не трудно догадаться, что там.

Алекс смотрит на меня с выражением, которое я не могу понять, такое бывает редко, чаще я вижу в его взглядах и его настроение, и его чувства, и иногда, мне кажется даже, я читаю его мысли…

- И что же там, не томи! – Кристен начинает ёрзать от нетерпения, а меня мучает мысль, откуда она знает, что именно у Алекса есть на теле…

Все шесть пар глаз устремлены на меня, но я не могу выдавать чужие тайны:

-Если Алекс никому не рассказывает об этом, значит, там зашифровано что-то очень важное для него. И вполне разумно, что он не хочет, ни с кем делиться этим. Зачем же мне лезть со своими догадками?

Кристен тут же в игривой манере обращается к Алексу, повиснув у него на шее:

-Алекс, пусть она расскажет! Скажи ей, не будь таким занудой.

А он сидит напротив меня и смотрит на огонь, размышляя о чём-то. Потом резко поднимает глаза и говорит почти непринуждённо:

- Это всего лишь её догадки, пусть рассказывает, - улыбается он.

- Уверен? – спрашиваю я.

- Конечно.