Моногамия

- Как, впрочем, и по жене можно сделать вывод о том, насколько хорошо заботится о ней муж. И Вы знаете, Алекс, мне вот не нравится, как выглядит ваша жена. Раньше в ней как будто больше жизни было! И веса тоже!

Я действительно похудела. Не то чтобы особенно старалась, но это происходило как-то само собой, и я радовалась, потому что после двоих родов у меня было лишнее в районе бёдер и на животе, я этого стеснялась, учитывая то, в какой форме был мой муж. Но конкретно в этот момент всё, что было лишнего ушло, и даже больше, я видела и сама, что уже через чур тонкие руки у меня, и ключицы выпирают.

- Ну а если без шуток, я как врач вижу, что вам не помешало бы сдать хотя бы анализы крови и мочи. Как у вас с почками?

- Проблемно.

Алекс резко посмотрел на меня, он не знал. А зачем ему было знать об этом? Он – сногсшибательный, красивый, обожаемый всеми, а я, мягко говоря, не первой свежести и красоты. Признаваться ему в этом было неразумно с точки зрения моей конкурентоспособности.

За результатами мы тоже поехали вместе, мне было неспокойно. Алекс к этому времени стал так дорог мне, что у меня стали наблюдаться регулярные маниакально-тревожные синдромы, в общем, боялась я за него, больше всего боялась, что болезнь вернётся, ведь от рецидивов уже не излечивают, насколько мне известно.

Мы поднялись на свой этаж, Тони не было на месте, Алекс ушёл искать его, а я осталась в фойе, потому что очень хотела пить, а там был автомат. И я, очевидно, не сильно одарённый товарищ в плане освоения технических новшеств, и эти автоматы действительно все разные, в общем, долго я ковырялась, но так и не приняла у меня купюру эта машина, чтобы выдать мне бутылку воды.

Алекс подошёл сзади, обнял меня и сказал:

- Я же говорил, всё в порядке!

-Ты здоров, что с кровью?

- С кровью всё хорошо и с твоей и с моей, но есть ещё кое-что - он улыбался особенно лучезарно, его глаза были неповторимы, и я не могла понять, что за эмоции в них отражаются.

Он наклонился близко ко мне, поцеловал в висок и тихо, почти шёпотом сказал:

-Ты беременна… у нас будет ребёнок.

Я почувствовала, как кровь прилила к моему лицу. Дело в том, что я предохранялась, потому что не хотела рожать. Для этого у меня были причины: во-первых, я была уверена, что наши отношения временные. Я не романтик, я прагматик, приземлённый низко. Я прикинула, что когда надоем Алексу, у меня будет два пути: искать нового мужа или вернуться к Артёму, который не заводил семью, жил один и страдал. Что-то мне подсказывало, что в случае чего он таки примет меня обратно, это ведь не я бросила его, меня у него забрали и силой. Ну и другой вариант – искать нового мужа, что с двумя детьми всё-таки проще, чем с тремя. Во-вторых, у меня действительно были проблемы с почками и третьи роды не принесли бы здоровья. По этим причинам ещё один ребёнок ну никак не входил в мои планы. Я знала, что Алекс очень хочет стать отцом, но не была готова настолько довериться ему, настолько отдать свою жизнь ему, чтобы согласиться с его желаниями, наступив на горло собственным. Он не давил. Он вообще никогда не давил ни на кого, он был слишком деликатным человеком для этого. Я не могла принимать таблетки, так как на них у меня нездоровая реакция, спирали не было, да я и боялась её как огня, просить Алекса предохраняться мне было неловко, я боялась этим нарушить нашу сексуальную гармонию, и честное слово, там было, что так оберегать… Одним словом, я решила пользоваться календарным методом, получалось, что я избегала его дважды в месяц, так как обычно, всякий раз, когда мы оставались наедине, то есть каждую ночь, мы занимались любовью. Очень скоро он сообразил, в чём дело, и спросил:

- Ты не хочешь иметь детей от меня?

Меня передёрнуло, я рассчитывала, что он не заметит, но не вышло, и мне ничего не оставалось кроме как сказать прямо:

- Алекс, я не готова ещё, не сейчас, может чуть позже …

И он не торопил меня, никогда.

Поэтому новость о том, что я беременна, ввела меня в состояние шока.

И, как я и говорила, Алекс был невероятно деликатным мужчиной. Он хотел, чтобы я встречала его первое дитя не ужасом и разочарованием, а радостью, поэтому обнял меня, нежно прижав мою голову к своей груди так, что я слышала каждый удар его сердца и сказал:

- Всё будет хорошо, всё будет правильно, всё будет так, как и должно быть, я обещаю тебе!

Он стал целовать меня в лицо, в шею, в волосы, и с каждым поцелуем мне становилось легче, пока совсем не отлегло, я приняла себя беременной, ведь во мне уже родилось ещё одно сердечко и, слушая, как бьётся сердце его отца, я как будто слышала малыша, я уже любила его. Эмоции переполняли меня, и я подумала: «Господи, хоть бы это была девочка!».

И это на самом деле оказалась девочка…

Я заявила:

- Я хочу назвать её Лурдес, как дочку Мадонны.

Алекс как всегда с улыбкой, он вообще в этот период нашей жизни улыбался почти всегда, сказал:

- Хорошо, пусть будет Лурдес, но только не «как дочка Мадонны».

- Ок!

- Мою мать звали Лурдес! – добавил он, расплывшись опять в улыбке.