Монмартрская сирота

— По вашей милости мы тогда потеряли миллионов на полтораста золота, знаете ли, мой дорогой?..

— Ба! — сказала, пожимая плечами, Диана. — К чему мне золото… Лишь бы не потерять тебя, мое сокровище, — обратилась она к Стальному Телу, нисколько не стесняясь присутствия янки, как если бы он был домашним животным.

Она поручила полковнику сделать распоряжения относительно обеда и, взяв под руку молодого человека, повела его к себе.

Оставшись, наконец, наедине в небольшой, роскошно убранной комнате, они бросились друг другу в объятия, забыв про все на свете.

* * *

Диана всем сердцем, всем существом любила Стальное Тело. Ее жгучая, безумная страсть не ослепляла ее, однако, настолько, чтобы не замечать, что сердце Стального Тела не принадлежит ей всецело. Если он и любил ее, то не той глубокой, безраздельной любовью, какой добивалась Диана.

Со дня новой встречи ее не покидал страх, как бы этот человек, в любви которого она видела смысл своего существования, снова не оставил ее тосковать в одиночестве.

Она поэтому очень старалась заполнить его жизнь, привязать к себе, стать для него необходимой.

Обыкновенно резкая, упрямая, властная, она стала нежной, ласковой, покорной. Ни на миг не давала она ему скучать, с поразительным искусством разнообразила она время, занимая его то музыкой, то пением, то остроумной беседой.

Порывы страсти бросали ее как безумную в объятия молодого человека, воспламеняли его — и он забывал тогда и про широкий простор прерий, и про свободу, и про Элизу, из-за которой покинул Америку…

ГЛАВА VIII

емья Дэрош переехала с Avenue de l’Opera на Avenue Hoche в собственный особняк, который банкир Террье приобрел и роскошно обставил для своего богатого клиента.

Мебель, картины, посуда, украшения тонкой художественной работы — все это было приобретено в самый короткий срок, и чуть ли не в двадцать четыре часа семья Дэрош имела свое серебро, белье, постели.

Кучера, лакеи, горничные, метрдотель, повар с поварятами — целый штат прислуги был в их распоряжении.

Несмотря, однако, на такую роскошь, эти чудом разбогатевшие труженики остались теми же простыми, добрыми людьми.

Челяди это не нравилось.

Кучера были неприступны; лакеи держали себя с важностью дипломатов и, кичась знакомством с графом N. или герцогом X., за лошадьми которых они имели честь ухаживать, считали, казалось, для себя унижением прислуживать таким простым людям; горничные полны были высокомерия, складывали губы сердечком и возвышали при разговоре голос, подражая дамам высшего света; повар мало обращал внимания на меню, но зато, как человек практичный, усердно пририсовывал в счетах хвостики к нулям.

Привыкшие к служащим ранчо Монмартр, которые как бы входили в их семью, или к прислуге в отеле, относящейся безразлично к ежедневно меняющимся господам, семья Дэрош впервые познакомилась с порочностью современной челяди.

Но она составляла часть той роскоши, которая необходима была Дэрошу для достижения своей цели, и поэтому он с ней мирился.

Дней через десять после переезда в свой особняк Дэрош пригласил банкира Террье и его друга-полковника на завтрак.

Граф Шамбержо воображал, что поразил этих простых людей благородством происхождения, блеском чина и достоинствами светского человека и интересного собеседника. Он не сомневался, что произвел сильное впечатление на Элизу.

Он замечал, как она краснела и бледнела при его появлении, и самодовольно улыбался, думая о ее миллионах. Завтрак, начиная с сервировки и кончая винами, был безупречен.

Граф все это заметил и оценил со свойственным ему тактом, в то время как банкир приходил от всего в шумный восторг.

Полковник был необыкновенно любезен с дамами.

После завтрака мужчины отправились на половину Дэроша поговорить о делах.

Владелец ранчо с обычной непосредственностью приступил прямо к делу.

— Господин граф, — обратился он к полковнику, — господин Террье обратился ко мне от вашего имени за незначительной услугой. Я в вашем полном распоряжении, граф.

Простак Дэрош, изображая из себя комедианта, употреблял все усилия, чтобы показать себя человеком, который бесконечно осчастливлен знакомством с представителем столь знатного рода и возможностью оказать ему услугу.

Шамбержо и Террье видели в нем американца, набитого долларами, прельщенного знатным титулом и лелеющего мечту сделать свою дочь графиней.

— Вы так любезны, что я отброшу всякое стеснение, начал с любезной улыбкой граф.

— Весь к вашим услугам, господин граф!

— Перед вами ужасный расточитель…

— С вашим положением в свете, чином и в особенности с таким блестящим именем немудрено сделаться… ну, как бы выразиться… мотом…

— Вы совершенно верно выразились. Я именно — мот. При этом мое финансовое положение теперь несколько затруднительно.

— Да… Сколько соблазнов для молодого человека… Зеленое поле… Скачки… Красивые остроумные женщины.

— Вы меня смущаете… Эти пороки мне в самом деле стоили очень дорого… Но теперь я хочу переменить… отказаться от прошлого и сделаться… добродетельным супругом и отцом.

Дэрош слушал его, наклонив голову, и небрежно спросил: