Монмартрская сирота

Розовые скатерти, розовые салфетки, розовая посуда, поставленные только лишь для украшения розовые свечи, так как столовая освещалась электрическими лампочками, сделанными в виде роз. Ковры, живопись, потолок, эмалированные приборы, стаканы, графины — все было розового цвета или покрыто розами. Даже сосуды, в которых замораживалось розовое шампанское!

Прекрасная Диана заняла место между Стальным Телом, который сидел по правую руку, и доном Фернандо — по левую.

Со всех сторон раздавались похвалы оригинальному и утонченному вкусу хозяйки; только Стальное Тело не сказал ни слова о празднике.

Это немало удивляло молодую женщину, и она, наконец, спросила:

— Ну что, мистер Стальное Тело, что вы скажете о моем обеде?

Он оторвался от розового ракового супа, над которым добросовестно трудился, и, не задумываясь, ответил:

— Что сказать? У вас богатая фантазия, если придумали такую штуку!

Подобная оценка, данная кем-либо другим, а не Стальным Телом, искренность которого ей очень нравилась, произвела бы на нее весьма неприятное впечатление.

«Дикарь прав! — подумала она. — Это, пожалуй, и в самом деле „штука“, при виде которой парижанка лишь пожала бы плечами».

Обед был в разгаре.

Мужчины поглощали блюдо за блюдом с поразительной торопливостью, точно их ждали дела, а женщины, не спеша, с аппетитом ели, охотно запивая розовые яства шампанским.

Стол был великолепен, но не хватало главной приправы — веселья.

Янки — истые сыны всяких спекуляций, и было бы пустой тратой времени ждать от них остроумия.

Дамы слегка флиртовали, но на лицах их все-таки была написана мертвящая скука.

Стальное Тело много ел и пил за четверых.

Веселый от природы, он острил и шутил, но американцы сохраняли мрачный вид: из-за вечных дел им некогда было ни есть, ни спать, ни смеяться, ни мыслить.

Одна лишь Диана разделяла его настроение, и из всего общества только они, казалось, были веселы. Чем живее шла их беседа, тем все больше вытягивалось лицо Фернандо и тем угрожающе сверкали его глаза.

Хозяйке было все же неприятно, что гости никак не могли оттаять.

Стальное Тело посоветовал подлить алкоголь в шампанское, и она, весело хохоча, попросила у гостей извинения и вышла из-за стола, чтобы лично проследить за тем, как будут готовить смесь.

Воспользовавшись ее отсутствием, Фернандо с перекосившимся от злобы и бешенства лицом нагнулся к Стальному Телу и сказал глухим голосом:

— Для нас двоих здесь слишком тесно.

— Возможно! Постарайтесь в таком случае убраться.

— Вы хотите дуэли? — загремел мексиканец.

— Единственное, чего я хочу, это того, чтобы вы не мешали мне обедать!

Мексиканец вообразил, что ковбой боится дуэли, и совершил большую глупость.

— Признайтесь, что вы трусите! — сказал он ему.

Стальное Тело захохотал так, что заглушил своим смехом голоса всех беседующих:

— Вы говорите чепуху, господин с тремя дюжинами имен! Я докажу вам это за десертом.

— Вы, значит, согласны драться?

— К вашим услугам, мой мальчик!

— Назначьте день… час…

— Да сегодня же, как только выйдем из-за стола. А что касается места, то здесь же, в салоне миссис Дианы.

— Имейте в виду, что поединок будет смертелен!

— Ладно. А теперь оставьте меня в покое и дайте мне насладиться праздником.

ГЛАВА XX

ешение Стального Тела добавить в шампанское алкоголь дало чудесные результаты.

После нескольких тостов, ловко предложенных Стальным Телом, гости вдруг оттаяли.

Вскоре в столовой господствовало всеобщее шумное веселье, и розовая гармония обогатилась новым оттенком: розовые пятна на щеках выпивших не в меру янки.

Стальное Тело незаметно стал королем бала. Он шутил, отпускал остроты, рассказывал разные забавные истории, и обедающие, забыли про дела, хохотали до упаду, как сумасшедшие.

Дон Фернандо тянул вино стаканами, но оно не только не увеселяло его, но, наоборот, делало все мрачнее и мрачнее.

Стальное Тело подшучивал над его мрачным видом — мексиканец скрежетал зубами от злости.

Возбужденный вином, ухаживаниями прелестной хозяйки и окружающим весельем, Стальное Тело полностью отдался наслаждению, забыв про все на свете: про причину своего приезда в Денвер, про супругов Дэрош, даже про бедную Элизу, которая любила его всей душой и надеялась только на него.

За десертом он поднялся и, твердо стоя на ногах, несмотря на огромное количество выпитого вина, провозгласил тост.

Слуга наполнил его стакан шампанским, но он лишь пожал плечами и, заметив на столе цветочную вазу, в которой красовались пышные розы, попросил опорожнить ее и наполнить шампанским.

Ваза вмещала добрых три бутылки.

Когда вино было налито, он положил на стол один из своих револьверов и приподнял огромную чашу.

Присутствующие недоуменно поглядывали друг на друга.

«Что бы это значило?» — думали они.

— Я пью за здоровье феи, которой мы обязаны сегодняшним праздником… Я пью за прекраснейшую из прекрасных… Я пью за миссис Диану, прелестнейшее создание в мире! Ура!

С этими словами он приблизил вазу ко рту и, к изумлению окружающих, выпил шампанское залпом.