Монмартрская сирота

Он слегка наклонился, ловко прыгнув, очутился под держащей револьвер рукой владельца заведения, потом, схватив его под бока и согнув, как тростинку, положил на стойку, уперся коленом в грудь и вытащил скальпировальный нож.

Негодяй догадался, что индеец собирается совершить над ним ту страшную операцию, которую его соплеменники обычно проделывают над побежденными врагами.

— Сжалься… смилуйся!.. — заревел он, объятый паническим ужасом.

Индеец захохотал горловым смехом и без малейшего сожаления или колебания схватил в охапку пышную шевелюру, которая так заманчиво развевалась на черепе Джошуа.

Придерживая левой рукой волосы, индеец провел правой на голове круговой надрез острым как бритва ножом.

Джошуа завопил, как дикий зверь, и отчаянно забился.

С виртуозностью, достойной лучшего применения, кожа была срезана сразу до самой кости.

Красная линия, начинаясь на середине лба, удивительно точно тянулась до затылка и оттуда снова к середине лба с противоположной стороны, пройдя поверх ушей.

Индеец дернул шевелюру левой рукой, и кожа с сухим треском отделилась от головы, обнажив голый пурпурно-красный череп.

Эта операция называется скальпированием.

Шевелюра побежденного врага — почетный трофей для индейцев Северной Америки, поэтому они всегда стремятся завладеть ею.

Они с гордостью украшают себя ужасными трофеями — и даже теперь, по крайней мере у индейцев браво, количество снятых скальпов служит мерилом доблести воинов.

Скальпы — их почетные знаки.

Ковбои с видом знатоков следили за операцией Черного Орла, которая заняла не больше времени, чем извлечение больного зуба, и бурно аплодировали.

Многие из них, несомненно, проделывали то же самое в дни жестокой нужды, когда приходилось ничем не гнушаться. Дело в том, что на скальпы падки американские коллекционеры, которые ценят их довольно дорого — от ста пятидесяти до двухсот долларов. Спрос на этот товар так велик, что трудно удовлетворить всех желающих.

— Работа недурна, сказать нечего, — важно заявил Жако Канадец на старофранцузском наречии. — Но, черт возьми, этакое кровопускание может вызвать хронические головные боли!..

Весь в крови, которая струилась по лицу и запекалась в бороде, Джошуа без чувств упал на прилавок. Колибри, с детства привыкшая к подобным сценам, равнодушно смотрела на происходящее, а Элиза, возмущенная до глубины души, закрыла глаза и заткнула уши, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Между тем приближалась минута, когда, по расчету Стального Тела, должны были вернуться неприятели.

Отряд действительно уже приближался легкой рысью.

К нему пристали те золотоискатели, которых «тарантуловая» настойка не окончательно еще лишила способности двигаться.

— Внимание, друзья! — спокойно произнес молодой человек.

Послышался звук заряжаемых карабинов — и воцарилась глубокая тишина.

Потрескивали лишь черепки посуды под копытами лошадей.

В сопровождении двадцати всадников прелестная амазонка появилась у входа в таверну, где, спрятавшись за лошадьми, залегли ковбои.

Она остановилась, окинула смелым взглядом группу и с презрительным видом, какой принимают обыкновенно американки, разговаривая с мужчинами, проговорила громко и властно:

— Хелло! Между нами, кажется, какое-то недоразумение. Вы ведь славные ребята и не прочь заработать по сотне долларов… Не правда ли?.. Решено, что ли?.. По сто долларов на брата?..

Это неожиданное предложение вызвало среди ковбоев движение, которое молодая женщина приняла за готовность заключить сделку, поэтому она продолжала говорить таким тоном, как будто бы все уже было решено:

— Итак, вы присоединяетесь к моему отряду, а эту маленькую француженку, которая убегает и прячется, выдаете мне.

Отряд Стального Тела заволновался и громко запротестовал.

Бледная, негодующая, с дрожащими от волнения губами, Элиза прошла вперед. Остановившись перед амазонкой, она смерила ее с ног до головы гордым взглядом и сказала, отчеканивая каждое слово:

— Француженка не убегает и не прячется. Вы хотите завладеть ею, посягнуть на ее свободу… на жизнь, быть может. Попробуйте, если смеете.

Амазонка, не ожидавшая от девушки такой твердости и решимости, ответила ей, кусая губы:

— Ваши слова ни к чему не приведут, моя милая; через минуту ваши защитники покинут вас — и вы будете в моей власти. Господа, — обратилась она к ковбоям, — предлагаю вам по двести долларов вместо ста. Это изрядная сумма!

— Да, вы действуете, как истая американка, — бросила ей Элиза, пожимая плечами. — Но не таких людей вы встретили. Мои защитники — честные и неподкупные люди!

— Вот это хорошо сказано, — раздался со стороны ковбоев чей-то грубый голос. — Мы не продажны и будем защищать вас до последнего вздоха; это так же верно, как и то, что я — Джек Курильщик. Не правда ли, друзья?

— Браво! Браво!.. — кричали с энтузиазмом ковбои. — Можете на нас положиться.

— А, так вы отказываетесь! — вскричала разгневанная амазонка. — Хорошо! Вы поплатитесь за это! Что же касается вас, моя малютка, то пеняйте на себя одну, если что-нибудь приключится с вашими родителями!..