Монгол

Темуджин улыбнулся и ласково коснулся руки матери. Он не переставал восхищаться ее статью, гордым лицом с гладкой кожей, аккуратно заплетенными черными с сединой косами. Вдова и мать повелителя племени варваров, она оставалась красивой женщиной, и в ней чувствовалась порода и благородная кровь. Держалась Оэлун всегда с огромным достоинством. Когда Темуджин прикоснулся к ней, она заморгала и отступила от него на шаг.

— Что ты хочешь от меня, Темуджин? — спросила Оэлун, которая не могла забыть Бектора, убитого ее сыном.

С тех пор она больше никогда не называла его сыном, и ее глаза не сияли для него тепла. Но на этот раз Оэлун сразу почувствовала, что сын пришел к ней по очень важной причине.

— Мать, мы на краю. Вскоре тайджуты и мои любимые родственники будут здесь, и прежде чем солнце начнет клониться к западу, мы станем или победителями или побежденными, и тогда я буду мертв. Послушай меня внимательно, а потом собери женщин и детей и расскажи им, что следует сделать.

Мать неохотно склонила голову, но внимательно выслушала сына.

Ее поразило спокойное выражение его лица и тихий медлительный голос, которым он передавал ей свои распоряжения. Когда Темуджин закончил речь, она внезапно подумала: «Я родила необычного сына!»

На его лице выделялись широкие, резко очерченные скулы. Весь его облик говорил о его твердом характере, а сильная и стройная фигура словно подтверждала, что он хороший воин.

— Все, что ты сказал, будет сразу исполнено, — заявила мать, но ее голос выдавал волнение. Сын, покинув мать, направился в юрту к Борте.

Борте спала на ложе, устланном мехами, подложив маленькую ручку под щеку, распущенные волосы покрывали ее шею и грудь, словно темная сверкающая накидка. Во сне женщина улыбалась, и улыбка была весьма соблазнительной. Темуджин долго смотрел на жену, любуясь тем, как вздымалась с каждым вздохом высокая грудь. Он смотрел на красивые округлые бедра и на темные густые ресницы, бросавшие тень на детски пухлые щеки. Потом Темуджин отвел от нее взгляд и вздохнул, вспомнив женщину с золотыми волосами. Он вытащил кинжал, подкинул его на руке, и затем нежно разбудил жену. Борте пробудилась быстро, улыбнулась мужу и завлекающее развела руки. Темуджин встал рядом с ней на колени и поцеловал ее в шею, а потом в губы, однако, увидев его взгляд, Борте перестала улыбаться и быстро села.

— Что случилось, мой господин?

Он ей все рассказал, и когда рассказ был закончен, Борте побледнела, а губы ее приобрели синюшный оттенок. Темуджин положил рядом с женой кинжал, и она тупо уставилась на оружие.

— Если меня убьют, ты и все остальные женщины станете пленницами. Ты должна мне обещать, что вонзишь кинжал себе в грудь, чтобы тебе, моей жене, никогда не лежать в постели другого мужчины, а моему ребенку, которого ты носишь под сердцем, не стать рабом тайджутов.

Глаза Борте расширились, и она побледнела еще сильнее и, не отрываясь, глядела на кинжал.

Темуджин заключил Борте в крепкие объятия, стал ее страстно целовать, приговаривая:

— Борте, моя любовь, моя жена!

Однако ему все время почему-то казалось, что он целовал губы другой женщины. Борте рассеянно отвечала на его поцелуи, продолжая как заколдованная смотреть на кинжал.

— Борте! Дай мне обещание! — сказал он, отпуская ее из объятий.

Улыбнувшись и погладив его шею, она одарила его честным взглядом:

— Мой господин, неужели ты сомневался, что я поступила бы иначе, если даже ты не отдал бы мне подобного приказания?!

— Ты говоришь, как жена хана, и я тебя люблю за это!

Темуджин взял кинжал и вложил его жене в руку. Ей очень хотелось отдернуть пальцы, но она пересилила себя, взяла кинжал и смело и решительно посмотрела на мужа.

Темуджин снова ее поцеловал, а потом быстро вышел. Несколько мгновений после его ухода Борте продолжала улыбаться, но потом взгляд ее упал на кинжал, и лицо молодой женщины стало жестоким и презрительным, и она отшвырнула кинжал прочь.

— Я — жена глупца! — с гримасой ярости и презрения воскликнула Борте. Она снова улеглась на ложе и уставилась в потолок юрты. Через отверстие над очагом в юрту проникали лучи яркого солнца. Женщина улыбнулась и похотливо потянулась в постели, провела ладонями по красивой молодой груди и подумала о том, станет ли любоваться ею Таргютай и сделает ли жену врага своей старшей женой.

Тем временем Темуджин отправился в юрту Кюрелена, где встретил шамана. В последнее время Кокчу и Кюрелен очень подружились, а сейчас завтракали и болтали. Они с улыбкой встретили ворвавшегося в юрту Темуджина, но когда увидели его лицо, улыбки замерли на их устах. После его сообщения Кюрелен постарел прямо на глазах, губы его задрожали. Он схватил свой кинжал. Шаман побледнел и опустил взгляд.

— Если нам не придется с тобой больше свидеться, — обратился Темуджин к дяде, — я хочу, чтобы ты помнил — я тебя всегда любил!

— Темуджин, мы с тобой еще увидимся, — тихо ответил Кюрелен. — Мне очень жаль, что я не могу тебе ничего больше предложить, кроме моего благословения!

Темуджин опустился пред дядей на колени.

— Дядюшка, спасибо тебе!