Монгол

Шепе Нойон на него не обиделся — пожал плечами, зевнул, откинулся на подушки и блаженно закрыл глаза. Темуджин на него заворчал, стал расхаживать взад и вперед по комнате, что-то невнятно бормоча. Касар следил за ним обожающим взглядом. Он был готов сражаться со всей дворцовой охраной ради любимого брата.

Снова появился евнух и объявил, что великий Тогрул-хан желает видеть своего любимого названого сына во время ужина. На руке евнуха аккуратно висел халат из мягчайшего белого шелка, роскошный узорчатый серебряный пояс, цепь на шею и браслеты из чеканного серебра с бирюзой, в другой руке он держал сандалии из мягкой синей кожи.

Он объяснил высоким, похожим на женский, голосом, что эту одежду выбрал сам хан для своего названого сына. Темуджин улыбаясь разглядывал одежду. Он клялся, что не облачится в подобный наряд. В это время появились слуги и сообщили, что ванна для него готова.

— Им не нравится, как от нас воняет, — заметил Шепе, с завистью щупая шелка и позвякивая браслетами.

— Я не стану это надевать! — продолжал бушевать Темуджин, а потом прикусил губу.

У него было предчувствие, что Азара будет присутствовать на ужине, хотя восточный и мусульманский этикет запрещает присутствие женщин на общих с мужчинами трапезах. Он с интересом стал разглядывать наряд, а потом небрежно отшвырнул его в сторону.

— Наверно, не очень хорошо с моей стороны отказывать в любезности названому отцу.

— Мы разве не будем тебя сопровождать? — растерянно спросил Касар.

Евнух холодно заметил:

— Приглашение касается только благородного Темуджина.

Темуджин проследовал за слугами, чтобы принять ванну. Помещение состояло из комнаты белейшего мрамора с небольшим бассейном с теплой и ароматной водой. Он, сорвав коричневый халат и грубые шерстяные подштанники, скинул сапоги, отвергнув помощь слуг, и стоял перед ними обнаженный. Слуг поразила его молочно-белая кожа, которой не касались лучи пустынного солнца. Это были язычники, они восхищались физическим совершенством и смотрели на Темуджина, затаив дыхание. У него было поджарое красивое тело, твердое и мускулистое, подобное античной статуе, и его мышцы играли и переливались под кожей, как клубок живых змей. Загорелыми оставались лицо, шея и руки. Темуджин расплел достигавшие плеч волосы, рыжие, как хорошее золото, и такие же сияющие. Темуджин предстал перед слугами подобно юному богу, великолепному и сильному. Он бросился в воду и начал энергично плескаться, видя восхищение рабов и делая вид, что он их не замечает. Когда он вылез из бассейна, капельки воды сверкали и скатывались по его колее, подобно каплям ртути. Слуги начали его вытирать мягкими полотенцами, втирали в кожу ароматные масла, а затем принесли нарядные одежды.

Перед тем как одеть Темуджина, слуги сбрили ему рыжую щетину на щеках и подбородке. После всех процедур Темуджин ощутил себя чистым и свежим. Слуги расчесывали волосы до тех пор, пока они не заблестели, как роскошная рыжая грива. Они предложили ему не заплетать косы. Темуджин считал, что это сделает его похожим на женщину, но они его убедили, что самые известные мужчины Бухары, Багдада и Самарканда носят волосы подобным образом, и он оставил их распущенными. Темуджину протянули серебряное зеркало, и он увидел, что роскошная шевелюра действительно украшает его.

Когда он, немного смущаясь, появился перед Шепе Нойоном и Касаром, они раскрыли рты и не могли поверить собственным глазам. Мягкий белый шелковый халат чудесно подчеркивал красоту его фигуры, а тонкую талию опоясывал красивый серебряный с бирюзой пояс. На загорелой шее висело тяжелое ожерелье, а на голых сильных руках позвякивали тяжелые браслеты. Из-под длинной верхней одежды выглядывали кончики разукрашенных синих сандалий. Рыжие волосы пушистой массой рассыпались по плечам и сверкали, как настоящее солнце при закате дня. От него приятно и остро пахло благовониями.

Наконец Касар перевел дыхание и закричал:

— Из моего батыра сделали бабу!

Но Шепе Нойон уважительно обошел Темуджина, любуясь им.

— Я не верю собственным глазам, — мурлыкал он, а потом начал громко принюхиваться. — Розы утреннего сада, еще покрытые росой! О, это все как раз для меня!

Темуджин чувствовал себя глупцом и что-то хмуро ворчал. Но все-таки он гордился собой и думал, что теперь перед ним не устоит ни одна женщина! Он коснулся рукой бирюзы на поясе и усмехнулся.

— Ты будешь краше любого мужчины в этом глупом дворце! — воскликнул Шепе. — Думаю, что хан не позволит, чтобы какая-нибудь женщина увидела тебя.

Темуджин продолжал красоваться, а бедняга Касар угрюмо глазел на него, потеряв дар речи. Он был уверен, что его брат теперь окончательно пропал. Темуджину все его страдания казались забавными, и он сделал грубый мужской вульгарный жест:

— Не волнуйся так, Касар! Могу тебя уверить, что я все еще мужчина!