Монастырь

И предложили после того, как несколько часов тому назад Хильдеберт, довольно улыбаясь, подписал брачный контракт с четко оговоренной суммой выкупа за царственную невесту. Хищное лицо владельца Анга вытянулось, а пальцы с зажатым в них гусиным пером слегка вздрогнули, когда он понял, что не быть ему тестем короля Корнваллиса. Хэвейд отметил про себя сие обстоятельство: магистр ждал более бурной реакции. Возможно, Хильдеберт не настолько прост, как это могло показаться поначалу.

Было уже далеко за полночь. Пламя свечи отчетливо потрескивало во внезапно наступившей тишине, отбрасывая жутковатые блики на костистую физиономию герцога. Вдруг рот его приоткрылся, подобно створкам огромной раковины, и узкие губы растянулись в улыбке.

– Я счастлив служить вашему Величеству в любом качестве, – пролаял Хильдеберт.

Счастлив? Именно это и занимало сейчас мысли старого монаха: стоит ли ждать от герцога сюрпризов? И не случилось ли, что король только что заработал себе еще одного врага вместо того, чтобы приобрести союзника?

Огромные деревянные ворота Лонливена с натугой распахнулись, и вереница всадников и телег неспешно потекла наружу. Магистр вздохнул: время покажет. Только бы хватило его, этого времени. Сигеберт энергичен и умен, но неопытен, как дитя, а он, Хэвейд, уже не молод.

В дверь постучали.

Монах прикрыл окно и, покряхтывая, неспешно уселся в большое резное кресло, обложенное подушками.

– Входите…

Одна из створок приотворилась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог протиснуться человек, и в кабинет скользнула фигура в фиолетовой рясе. Ни слова не говоря, вошедший остановился перед магистром, склонив голову в приветствии.

Хэвейд кивнул.

– Ну?

– Аконит. Лютик. Боли в сердце и животе. Светобоязнь. Если добавлять в пищу маленькими порциями…

Хэвейд махнул рукой.

– Это мне известно. Ближе к делу, сын мой.

– Я поговорил с сиром Кевлавероком и всеми, кто часто и близко видел покойного в последние два месяца. Слуги, девки. Многие ничего не заметили, но некоторые подтверждают эти симптомы.

Хэвейд откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

– О, боги… Агнаман, как мы могли не заметить?

Тот тяжко вздохнул.

– Король был постоянно пьян, мастер. А когда человек много пьет, мало кто придает значение тому, что у него случаются рези в животе.

– Пожалуй… Откуда у его милости Эллы этот цветок?

Агнаман удрученно качнул головой.

– Я не смог этого выяснить, мастер. Но в день похорон принц Элла вошел в город через Ремесленные ворота. Мои люди проследили за ним. Элла навестил лекаря Мабога…

– Мабога? Одного из бальзамировщиков?

– Да, мастер.

– И?..

– Мабог убит. В доме нашли еще один труп, но его опознать не смогли. Судя по виду, какой-то головорез. И, если помните, мастер, у принца Эллы в тот день было поранено ухо…

Хэвейд вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату.

– Ты думаешь, он заметал за собой следы?

– Нет… – Агнаман покачал головой. – Я думал над этим. Насколько я знаю его милость, он не стал бы делать это сам. Это, если можно так выразиться, не в его стиле. Да и небезопасно. Сир Элла, конечно, хороший боец, это знают все, но в одиночку нападать сразу на двух противников, один из которых – громила, это, я бы сказал, несколько опрометчиво. И даже если бы он решил своими руками расправиться с сообщниками, то зачем же ему после этого настолько глупо выдавать себя сиру Кевлавероку? Да еще таскать с собой этот цветок? Показывать его? Кевлаверок… э-э… недалек, но он не предатель. Понятно, что он все же расскажет о том, что говорил принц. А Кевлаверок говорил, что Элла был очень рассержен.

– Да уж. – Хэвейд мысленно фыркнул, вспомнив вытаращенные глаза бывшего хоругвеносца и его окровавленную руку, которую тот баюкал на груди, словно младенца. – Полагаю, действительно рассержен. Ты прав. Я просто мало спал сегодня.

– Вы не бережете себя, мастер. – Агнаман склонился в поклоне и сделал шаг назад. – Я распоряжусь насчет ванны.

– Подожди. С другой стороны, лучшая защита – это нападение. Пока не обвинили тебя, надо обвинить кого-то другого, разве нет?

– Хм… – Агнаман напряженно задумался. – Убить своих подельников… потом разыграть возмущение?

– Да… примерно так.

– Чтобы обвинить принца, нужны серьезные основания.

Хэвейд кивнул.

– Обвинить… или оправдать. Но мне надо знать точно.

– Я займусь этим, мастер. – Агнаман вновь поклонился.

– Хорошо. И насчет ванны – неплохая идея. Но позже. Часа через два-три.

Не выпрямляясь, Агнаман попятился и тихо выскользнул за дверь.

Хэвейд посмотрел ему вслед. Он очень ценил своего помощника. В первую очередь за умение пролезть в любую щелку, все высмотреть и все узнать, что странным образом не сочеталось с его внешностью. Агнаман был невысокого роста, с круглым добродушным лицом, и располагающей улыбкой, благодаря которой любая тетушка на улице могла часами разговаривать с ним о воспитании детей, а любой горожанин готов жаловаться на свое бытие.