Красавице почему-то отвратительна ее собственная ягодица, хотя она ее и не видит почти, но она бросается на горячую плиту и сжигает ее до основания, под звуки шипения, напоминающего музыку авангарда
Красавица и герой неожиданно совпадают в нелюбви к шее, они сносят ее топором, обретая весьма различные значения, она – красота и Стравинский, он – геройство и Мусоргский
Гениталии им обоим тоже ни к чему
Ни к чему им обоим и внутренние приложения к внешним проявлениям, и они расстаются с ними без всякой жалости под народные распевы, восходя на следующие ступени каждый своего совершенства
Герой не переносит соперничества пространства и заливает его своей кровью и вроде бы успокаивается, как Блантер
Красавицу уж и вовсе все раздражает, она прорывает все и обнаруживает там героя с песней Монрико на устах
Герой стремительно проскакивает, все отменяя, и вдруг обнаруживает себя в чистой и бескачественной среде, неожиданно его удовлетворяющей и умиряющей, он присматривается и обнаруживает, что это – красавица, оформленная лишь звуками Виллы Лобаса
Герой и красавица стоят и ничего не видно вокруг – и это правильно! так надо! к тому и стремились! лишь музыка Дунаевского порождает из этого неожиданные энергетические волны необычайной силы и чистоты
Изъязвленная красота
Под красотой у нас, в основном, по преимуществу, понимается красота на античный, так сказать, манер в виде и образе гладко обтянутых, пропорционально расчленяемых и внутрь себя не пропускающих объемов.
Но есть красота и иная, могущая в каком-то смысле быть уподоблена, сближена с неким общим представлением об идеалах и конкретных примерах (архитектурных, скажем) средневековья. Речь идет о красоте изъязвленной, высшей, вернее не о ней впрямую, но о проекции ее на красоту обычную, привычную, что в отдельных местах этой проекции воспринимается как простое замутнение или изъязвление нашей милой и воспринимаемой плотским зрением красоты.
Так вот, изъязвленной красоте мы и посвящаем это небольшое сугубое не то, чтобы исследование, но повествование.
Старая женщина обращается к другой: У вас платье чуть-чуть задралось, разрешите я вам его поправлю! – Ах, действительно, спасибо, спасибо! – Вот так будет лучше, вот так, вот так, вот так, вот так.
Старая женщина гладит кошку: Ах, какой у тебя ласковый животик! И у меня, и у меня! и у меня! вот тоже попробуй, попробуй, попробуй!
Старая женщина обращается к юноше: Молодой человек, не поможете ли мне молнию на спине застегнуть? Спасибо, спасибо, спасибо! А то все время расстегивается
Старая женщина читает книгу и плачет, плачет, плачет, расстегивает кофточку, серенький бюстгальтер, крепко-крепко прижимает книгу к груди и снова плачет, плачет, плачет, вдруг останавливается и замирает с широко раскрытыми глазами и растворенным ртом