Молот и крест. Крест и король. Король и император

— А если единый король перестал верить в своих богов? — спросил Торвин.

— Из этого не следует, что боги перестали верить в него. Ведь они появляются из разума других людей, а не только из его собственного. Позвольте мне попробовать мое средство. Но сначала вот что. Эта женщина — уберите ее подальше. Сдается, у нее есть такая же сила, как у ее отца — Бескостного, дракона-оборотня.

Жрецы переглянулись, взглянули на догорающий костер и, ни слова не говоря, кивнули.

* * *

Шеф принял протянутый Хундом кубок, но посмотрел не на снадобье, а в глаза своего друга детства — а теперь, возможно, соперника или врага.

— От этого питья мне приснится отец?

— У тебя снова будет видение, как раньше.

— А если отец ничего не хочет мне сказать?

— Тогда ты, по крайней мере, будешь знать это наверняка!

Шеф поколебался и осушил чашу. Знакомый затхлый привкус.

— Но я не уверен, что хочу спать.

— Тогда бодрствуй. Видение все равно будет.

Хунд забрал чашу и молча вышел. Шеф остался один-одинешенек. Свандис исчезла, и никто не знал куда. Бранд и остальные его избегали. Он сидел в закутке верфи, прислушиваясь к отдаленным торжествующим голосам. Катапультеры отмечали победу над греческим огнем и «Волком войны». Шеф предпочел бы праздновать вместе с ними.

Через некоторое время комната поплыла перед глазами, их застилали разноцветные вспышки и завитки. Шеф обнаружил, что рассматривает их с маниакальным вниманием — словно это поможет удержаться и не соскользнуть к тому, что уже ждет его.

* * *

Когда зрение якобы прояснилось, он увидел перед собой гигантское лицо. Один только нос был больше всего Шефа, глаза казались черными омутами, за кривившимися губами блестели огромные зубы. Лицо смеялось над ним. В уши ворвался ужасный рев, Шеф пошатнулся от ударившего как шквал хохота. Он снова ощущал себя мышью. Мышью, застигнутой хозяином дома на кухонном столе. Он завертелся, съежился, стал искать, где спрятаться.

Хлопок — и что-то его накрыло. Ладонь. Снизу просачивался свет, и пока Шеф полз к отверстию, внутрь проникли два пальца другой руки, большой и указательный, и, словно вишенку, подхватили его с поверхности стола. Пальцы сжимали туловище, не сильно — пока не сильно. Шеф знал, что достаточно им сжаться посильнее — и его внутренности полезут наружу изо рта и заднего прохода, как если бы его придавил спускающийся по каткам корабль.

С обращенного к нему лица не исчезала дикая усмешка. Даже в своем отчаянном положении Шеф смог понять, что это лицо душевнобольного. Не просто душевнобольного, а безумца. Шеф узнал того, кто был прикован рядом с плюющимся ядом змеем. Это тот, кого освободил божественный отец Шефа и от кого Шеф потом прятался на гигантской лестнице возле змеиного погреба богов. Локи. Локи свободный, каким его изначально создали боги.

— А вот и любимчик моего брата, — стал издеваться Локи таким густым басом, что его с трудом можно было слышать. — Брат освободил меня, но, похоже, он не рассчитывал, что ты попадешься в мои руки. Не раздавить ли тебя прямо сейчас, чтобы покончить со всеми его планами? Я знаю, ты в меня не веришь, но все равно ты умрешь в этом сне. И какая-то часть тебя навеки останется здесь, со мной.