Молот и крест. Крест и король. Король и император

Шеф рванулся к кустам в отчаянной попытке найти Годиву, но его крепко схватили за плечи.

Она тоже в плену? Как их нашли? Остался след?

Болтовню гадгедларов перекрыл глумливый смех. Шеф узнал его, хоть и занят был в этот момент борьбой — настолько свирепой, что в драку с ним вступили все викинги. Это был смех англичанина. Его единоутробного брата Альфгара.

Глава 10

Шеф был почти без сознания, когда Мёрдох с подручными тащили его обратно к частоколу. Юношу измотал побег, до смерти напугало возвращение в плен, и вдобавок викинги не церемонились с ним — когда тащили через лес, щедро осыпали пинками и тумаками, при этом не забывая посматривать по сторонам, не прячутся ли среди деревьев англичане Эдмунда. Выйдя же на луг и увидев своих товарищей, которые собирали оставшихся лошадей, они на радостях еще несколько раз сбили пленника с ног.

Ирландцы здорово натерпелись страху в эту ночь, и трофеи, которыми еще предстояло поделиться с Иваром, ничуть не окупали их потерь. Сквозь ужас и изнеможение к Шефу пришла смутная догадка: эти люди намерены хорошенько отыграться на нем за свои страхи и лишения.

Но не успел он задуматься о собственной горькой участи, как его затащили в загон и избили до потери чувств. Пока это происходило, он мечтал об одном: чтобы уже не очнуться.

Его бросили за частокол поздним утром. Он пролежал без сознания весь долгий и теплый осенний день. Когда же наконец разодрал склеенные кровью веки, на нем не оставалось живого места, зато изнеможения и головокружения как не бывало. Но Шеф продрог до костей и ослаб от голода; во рту пересохло; его томил смертельный страх.

Когда стемнело, он огляделся. Никакой лазейки. Железные ножные оковы крепились к прочным колышкам, руки были связаны спереди. Со временем он бы и колышки выдернул, и сыромятные ремни перегрыз, но часовой рычал на него и пинал при малейшем движении.

Шеф понял, что викингам почти некого сторожить. В ночной сумятице освободилось большинство невольников, набранных за время похода; они исчезли, а с ними и надежда на прибыль. В загоне на земле сидело лишь несколько свежих, точно так же обездвиженных.

Их слова не утешили Шефа. Это были лучшие люди короля Эдмунда, они сражались до конца, пытаясь уничтожить Рагнарссонов и обезглавить армию викингов. Все были ранены, многие тяжело. Они ждали смерти и спокойно переговаривались между собой. Если о чем и жалели, так лишь о том, что не сумели перебить врагов в первые минуты атаки. Но признавали, что не надеялись проникнуть в самый центр Великой армии, не встретив сопротивления. Они хорошо потрудились: сожгли часть кораблей, истребили команды.

— Мы покрыли себя славой, — сказал один. — Как орлы, сидящие на мертвой добыче, мы не станем сокрушаться и гадать, когда умрем — сейчас или позднее.

— Я лишь об одном жалею — что им достался король, — прохрипел его товарищ после паузы.

Ему было трудно говорить с пропоротым легким. Все удрученно кивнули и уткнулись взглядом в угол загона.

Шеф содрогнулся. Он не хотел предстать перед поверженным королем Эдмундом. Юноша вспомнил, как король просил его уйти с дороги — его, безродного бродягу и трэлла. Послушайся Шеф, и эта ночь стала бы для англичан победной. И сейчас Шеф не сидел бы в кандалах и не ждал бы, когда на его голову падет гнев Ивара. Даже в полуобморочном состоянии он слышал посулы врагов — те подробно расписывали, что сделает с пленником их вождь. Он вспомнил придурковатого малого, который накануне показывал ему эти загоны и разглагольствовал о расправах Ивара над неугодными. А он, Шеф, похитил у свирепого предводителя женщину, угнал и плотски познал — испортил ценный товар…

«Что с ней случилось?» — вяло подумал Шеф.

Годиву не притащили заодно с ним. Кто-то увел ее. Но по-настоящему бояться за нее у юноши не было сил. Хватало забот о собственной участи. Превыше страха смерти, превыше стыда за предательство был страх перед Иваром. «Замерзнуть бы насмерть», — снова и снова загадывал Шеф. Он не хотел дожить до утра…

Пинок в спину вывел его из ступора. Светало. Шеф сел, прежде всего прочего осознав, насколько высох и распух его язык. Охрана резала путы и выволакивала тела: некоторым было даровано то самое, чего желал себе вечером Шеф.

Перед ним присел на корточки тщедушный человек в грязной рубахе, с усталым землистым лицом. Это был Хунд. Он держал кувшин с водой. Шеф несколько минут не думал ни о чем другом, покуда друг бережно, с мучительными и частыми паузами поил его. Лишь ощутив блаженную полноту под грудиной и позволив себе погонять лишний глоток во рту и сплюнуть на траву, Шеф осознал, что Хунд пытается говорить с ним.

— Шеф, да приди же в себя! Нам нужно кое-что выяснить. Где Годива?

— Не знаю. Я увел ее. А потом, кажется, на нее кто-то напал. Но я не успел вмешаться — самого скрутили.

— Как ты думаешь, кто ее забрал?

Шеф вспомнил смех в лесу и ощущение чужого присутствия, которое он испытал и которым пренебрег.

— Альфгар. Он знатный следопыт. Должно быть, шел за нами.

Шеф снова умолк, стряхивая с себя оцепенение, вызванное холодом и усталостью.