Молодые невольники

Молодой шотландец был прав — шум шагов, храп и крики приближались, хотя производившее их существо все еще оставалось невидимым в песчаном тумане. Казалось, что чье-то огромное тело быстро спускается по склону ущелья и притом несется с такой необузданной быстротой, что следовало как можно скорее убираться с дороги, по которой бежит зверь.

Потерпевшие крушение стали инстинктивно, как могли, искать защиты на склоне песчаного ущелья.

Едва они успели переменить позицию, как совсем близко от них пронеслась огромная масса.

Если бы моряки не знали, что находятся на берегах Африки, изобилующей странными животными, они подумали бы, что это некое сверхъестественное существо. Но по мере того, как к ним возвращались способность мыслить и хладнокровие, они решили, что перед ними пронесся не дикий зверь, а самое обыкновенное, хотя и очень большое четвероногое животное.

Прежде всего обращало на себя внимание наблюдателя ничем не объяснимое странное поведение животного. Зачем уходило оно сначала к самому верху прохода, а потом спустилось вниз и понеслось по ущелью, точно спасаясь от преследования?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было ждать, пока хоть немного станет светлее.

К рассвету самум прекратился, и наконец потерпевшие крушение узнали, с кем они имели дело.

Это действительно было четвероногое животное, и если оно показалось им странным в темноте, то не менее странным оно выглядело и теперь. У него была длинная шея, голова почти совсем без ушей, ноги, оканчивавшиеся широкими раздвоенными ступнями, худой и тонкий хвост, большой горб, возвышавшийся на спине.

— Ба! Да это ни кто иной, как верблюд! — сказал Билл, как только свет дал ему возможность хорошо рассмотреть животное. — За каким чертом он сюда забрался?

— Наверное, — высказал предположение Теренс, — он-то и ходил по нашим телам, пока мы спали. Я чуть не задохнулся, когда он наступил мне на живот.

— И я также, — сказал Колин. — Он на целый фут втоптал меня в песок. Ах! Хорошо еще, что на нас лежал толстый слой песка; мы ему обязаны спасением жизни: не будь песка, эта крупная скотина растоптала бы нас в лепешку.

Моряки подошли к животному. Оно лежало вовсе не так, как ложатся животные, собираясь отдохнуть; видно было, что эту позу верблюд выбрал не по доброй воле. Длинная его шея словно запуталась в передних ногах, а голова лежала ниже, уже наполовину засыпанная песком. Так как верблюд лежал неподвижно, то моряки предположили, что он убился насмерть во время падения. Это могло объяснить его скачки, происходившие, без сомнения, от предсмертных конвульсий.

Однако, осмотрев верблюда хорошенько, они увидели, что он не только жив, но даже находится в добром здравии, и поняли причину его странных движений: крепкий недоуздок, обвязанный вокруг его головы, запутался в передних ногах, и, благодаря этому, верблюд упал. Длинный конец веревки крепко был замотан вокруг его ног.

Меланхолическая поза верблюда развеселила смотревших на него моряков. Они были очень голодны и мясо верблюда, не особенно лакомое кушанье в обыкновенное время, теперь казалось роскошью. Кроме того, они знали, что внутри верблюжьего горба они найдут запас воды, который даст им возможность утолить снедавшую их жажду.

Но, осматривая верблюда, они сделали открытие, что вовсе нет надобности убивать животное для того, чтобы утолить мучительную жажду: на верхушке его горба находилась небольшая плоская подушка, крепко привязанная толстым кожаным ремнем, проходившим под животом. Это был мехари, или верховой верблюд, одно из тех быстроходных животных, которых используют арабы при своих продолжительных поездках по пустыне Сахаре.

Но не седло привлекало внимание моряков, а нечто вроде мешка, висевшего за горбом мехари. Мешок был из козьей кожи, и после осмотра оказалось, что он наполовину полон воды. Это действительно была «ля герба», принадлежавшая хозяину животного, составлявшая часть вьюка и более необходимая, чем само седло.

Четверо потерпевших крушение, страдая от жажды, не задумываясь присвоили себе содержимое мешка. Они отстегнули его, вырвали пробку и, по очереди передавая друг другу драгоценную влагу, жадно выпили все до последней капли.

Утолив жажду, они стали советоваться, каким бы образом утолить им также и мучивший их голод, который сильно начинал давать себя знать. Убить им верблюда, или нет.

Убийство, по-видимому, было единственным средством утолить голод, и горячий Теренс уже вытащил из ножен свой кортик, чтобы вонзить его в шею верблюда.

Колин, более спокойный, посоветовал ему подождать по крайней мере до тех пор, пока они решат окончательно этот вопрос.

Мнения по этому вопросу разделились. Теренс и Гарри Блаунт предлагали, не раздумывая долго, немедленно убить верблюда и позавтракать. Старый Билл присоединился к мнению Колина.

— Сначала употребим его на то, чтобы он нас куда-нибудь перенес, — проговорил молодой шотландец. — Мы можем еще один день пробыть без пищи, и тогда уже, если ничего не найдем, мы изрежем животное на куски.