Молодые львы

«Да, – думал он, опустившись в массивное резное ореховое кресло в спальне Коринны и снимая ботинки, – видимо, такие женщины предназначены только для офицеров». Он с раздражением вспомнил, что его ходатайство о зачислении в офицерскую школу так и затерялось где-то в канцелярских дебрях бюрократической армейской машины. А тут еще… Христиан с трудом скрыл гримасу отвращения, заметив, как деловито, по-семейному, Коринна укладывается в кровать. Выключив свет, Христиан открыл окно, хотя Коринна, как и все французы, страшно боялась свежего ночного воздуха. Только он улегся рядом с Коринной, как в ночном небе послышался далекий пульсирующий гул моторов.

– Милый… – начала было Коринна.

– Ш-ш! – остановил ее Христиан. – Слушай!

Они стали прислушиваться к нарастающему гулу моторов. Он возвещал о возвращении летчиков из мрачных и холодных глубин английского неба, о возвращении оттуда, где над Лондоном судорожно метались, перекрещиваясь, лучи прожекторов, о возвращении после отчаянной игры со смертью среди аэростатов заграждения, ночных истребителей и рвущихся снарядов. И снова, как и в кинотеатре, когда он увидел падающего на русскую землю солдата, Христиан почувствовал, что готов разрыдаться…

Когда Христиан проснулся, Коринна уже встала и приготовила завтрак. Она подала ему белый хлеб, который он принес из пекарни офицерской столовой, и жидкий черный кофе. Кофе был, конечно, эрзацем, и, сидя в полутемной кухне и прихлебывая из чашки, Христиан чувствовал, как у него сводит рот. Заспанная, растрепанная и неопрятная, Коринна двигалась по кухне с неожиданной для своей полноты легкостью. Когда она опустилась на стул напротив Христиана, ее халат раскрылся, и он увидел грубую, бледную кожу на ее груди.

– Милый, – начала она, шумно втягивая в себя кофе, – ты не забудешь меня в Германии?

– Нет.

– Ты вернешься через три недели?

– Да.

– Это точно?

– Да, точно.

– И ты привезешь что-нибудь своей маленькой Коринне? – неуклюже кокетничала она.

– Да, что-нибудь привезу.

Лицо Коринны расплылось в улыбке. Она постоянно выпрашивала то новое платье, то мясо с черного рынка, то чулки, то духи, то немного денег, чтобы обновить обивку кушетки…

«Вот вернется из Германии супруг-капрал, – брезгливо скривился Христиан, – и обнаружит, что его женушку тут совсем неплохо снабжали. Если он вздумает заглянуть в шкафы, то, несомненно, пожелает задать ей несколько вопросов».

– Милый, – продолжала Коринна, энергично разжевывая смоченный в кофе хлеб, – я договорилась с деверем, что после твоего возвращения из отпуска вы обязательно встретитесь.

– Это еще зачем? – Христиан озадаченно взглянул на Коринну.

– Но я же тебе рассказывала о нем. Это мой деверь, у него молочная ферма: молоко, яйца, сыр. Он получил от маклера очень хорошее предложение и сможет заработать целое состояние, если война затянется.

– Чудесно. Рад слышать, что твоя семья процветает.

– Милый… – Коринна укоризненно взглянула на него. – Ну не будь же таким! Все не так просто, как тебе кажется.

– Что ему нужно от меня?

– Все дело в том, как доставлять продукты в город. – Коринна словно оправдывалась перед Христианом. – Ты же сам понимаешь, патрули на дорогах и при въездах в город, постоянные проверки… В общем, тебе понятно…

– Ну и что же?

– Вот он и спросил меня, не знаю ли я какого-нибудь немецкого офицера…

– Я не офицер.

– Мой деверь говорит, что подойдет и унтер-офицер и вообще любой, кто может достать пропуск и раза три в неделю по вечерам встречать грузовик за городом и провожать в город…

Коринна встала, обошла вокруг стола и начала гладить Христиана по голове. Его передернуло: она, конечно, и не подумала вытереть свои масляные руки.

– Деверь готов поровну делиться барышами, – многозначительно подчеркнула Коринна. – А позднее, если ты достанешь бензин и он сможет использовать еще два грузовика, ты станешь богатым человеком. Ты же знаешь, что этим занимаются все: твой лейтенант…

– Мне известно, чем занимается мой лейтенант.

«Черт возьми! – мысленно выругался Христиан. – Муж этой женщины гниет в тюрьме, а брат мужа жаждет вступить в грязную сделку с немцем, любовником своей невестки. Вот они, прелести французской семейной жизни!»

– В денежных делах, дорогой, нужно быть практичным, – улыбнулась Коринна, крепко обнимая его за шею.

– Скажи своему паршивому деверю, – громко заявил Христиан, – что я солдат, а не спекулянт.

Коринна опустила руки.

– Ну, знаешь, – жестко заметила она, – незачем зря оскорблять людей. Все другие тоже солдаты, но это не мешает им набивать карманы.

– Я не отношусь к этим «другим»! – крикнул Христиан.

– Ну вот, – жалобно захныкала Коринна, – все ясно: твоя маленькая Коринна уже надоела тебе!

– О, черт! – Христиан быстро надел мундир и пилотку, рванул дверь и вышел.

Свежий, пропитанный тонким ароматом предрассветных сумерек воздух подействовал на него успокаивающе. Все-таки он очень удобно пристроился у Коринны. Не всякому так удается.

«Ладно, – решил он, – дело не спешное, может обождать до возвращения из отпуска».