Молодые львы

– В определенном смысле мое ранение – подарок судьбы, – изрек Гарденбург. В этот день солнце плыло по синему бездонному небу, а вода, воздух и горы, казалось, стали прозрачными, подсвеченными изнутри голубым сиянием. – Так уж вышло, что в армии мне не очень везло, а это ранение означает, что вскоре наши пути разойдутся. В армии я никогда не оказывался в нужном месте. Ты ведь знаешь, что меня лишь однажды повысили в звании, тогда как моих однокашников – пять раз. Жаловаться бесполезно. Дело не в том, что новые звания дают любимчикам или, наоборот, всех оценивают по заслугам. Все зависит от того, где ты оказался в определенный, совершенно конкретный момент. В штабе, из которого твой генерал ушел с повышением. В части, отбившей атаку противника и мгновенно перешедшей от обороны к наступлению. Очень важно то, как составлена депеша и с какой ноги встал утром человек, которому положено ее читать… Нет, двух мнений тут быть не может, с этим мне не везло. А теперь в армии меня не оставят. Офицер с изуродованным лицом только подрывает боевой дух солдат, которыми командует. Это логично. Перед наступлением никто не устраивает роте экскурсию на военное кладбище. Причину объяснять не надо. Но раны на лице могут пригодиться потом, после войны. Я намерен заняться политикой. Собственно, я всегда этого хотел, но предполагал заняться политикой в более отдаленном будущем, выйдя в отставку, а теперь я смогу стать политиком на двадцать лет раньше. Когда война закончится, руководящие посты смогут занять лишь те, кто докажет, что они честно служили родине на полях сражений. Мне не понадобятся медали на пиджаке, такой медалью будет мое лицо. Оно будет вызывать жалость, уважение, благодарность, страх – целый букет чувств. Когда закончится война, нам придется управлять миром, и партия наверняка посчитает, что с таким лицом я буду достоин того, чтобы представлять Германию в других странах.

Меня не тревожат мысли о том, каким будет мое лицо. Когда с меня снимут повязки, я встану и подойду к зеркалу. Я уверен, что увижу что-то ужасное. Но для солдата ужас – такое же оружие, как молоток для плотника. Наша профессия – сеять смерть. И воспринимать это мы должны спокойно. Не просто воспринимать, но и использовать с максимальной для себя пользой. Для реализации целей, стоящих перед нашей страной, нам нужна опустевшая Европа. Это математическая задача, в которой знак равенства – массовые убийства. Если мы верим в истинность ответа, то не должны ни на йоту отступать от математических правил, посредством которых решается уравнение.

Куда бы мы ни приходили, все должны знать: убить для нас – что плюнуть. Это самый короткий путь к господству. Вот и я со временем начал получать наслаждение от убийства, как пианист наслаждается, играя Черни[45], этюды которого позволяют его пальцам сохранить гибкость, необходимую для исполнения Бетховена. Для любого военного готовность убить – самое ценное качество. Если офицер лишается его, он должен уволиться со службы, вернуться к гражданской жизни и пойти в бухгалтеры.