Молодые львы

А потом поднялся такой шум, что Гарденбург все равно не услышал бы признания Кристиана.

Когда началась стрельба, Кристиан так и не понял. Вроде бы что-то громыхнуло в голове колонны, движение застопорилось. Вскоре до Кристиана дошло, что стреляли по колонне довольно давно, только он как-то не обращал на это внимания.

Люди выскакивали из кузовов, кабин, разбегались по пустыне по обе стороны дороги. Раненый выпал из санитарной машины и пополз, цепляясь пальцами за песок, волоча неподвижную ногу, к островку травы в десяти метрах справа от дороги. Лег там и начал деловито зарываться в землю, используя руки вместо лопаты. Вокруг заговорили пулеметы, бронеавтомобили начали разворачиваться, хаотично стреляя во все стороны. Мужчина с непокрытой головой бегал вдоль брошенных грузовиков с работающими двигателями и орал: «Отвечайте огнем! Отвечайте огнем, мерзавцы!» Его лысый череп белел в предрассветном сумраке. Он яростно рассекал воздух стеком. Должно быть, полковник, решил Кристиан.

Мины начали рваться метрах в шестидесяти.

Пламя охватило один из транспортеров. В багровых отсветах огня Кристиан видел, как люди разбегаются в стороны. Гарденбург вывел мотоцикл на обочину, потом подъехал к самому борту санитарной машины. Всмотрелся в пустыню. Треугольный кончик платка болтался у его подбородка, напоминая неудачно приклеенную накладную бороду.

Англичане стреляли трассирующими пулями. Они также ввели в бой легкую артиллерию. Светящиеся полоски, складывающиеся в дуги, с приближением к колонне словно набирали скорость. Кристиан никак не мог понять, откуда ведется огонь. Никакого порядка, решил он и покачал головой. Разве можно воевать в таких условиях? Кристиан уже начал слезать с седла, решив, что лучший для него вариант – отойти в сторонку, лечь и ждать, положившись на волю судьбы.

– Оставайся здесь! – крикнул Гарденбург, хотя их разделяло каких-нибудь тридцать сантиметров.

Опять непорядок, подумал Кристиан, с неохотой снова усаживаясь на мотоцикл. Он попытался нащупать автомат, но никак не мог вспомнить, куда его подевал. От санитарной машины воняло хлоркой и трупами. Кристиан закашлялся. Просвистел и взорвался снаряд. Согнувшись, Кристиан привалился к металлическому борту санитарной машины. Мгновением позже что-то упало ему на спину. Он поднял руку и сбросил с лопатки горячий осколок шрапнельного снаряда. По пути рука задела автомат, заброшенный за плечо. Кристиан как раз пытался снять его, когда Гарденбург рванул мотоцикл с места. Кристиан едва не вывалился из седла. Ствол автомата ударил его в подбородок, он прикусил язык, рот наполнился соленой, горячей кровью. Кристиан прижался к Гарденбургу. Мотоцикл лавировал среди согнутых в три погибели фигур, шума, разрывов. Издалека по ним выпустили очередь трассирующих пуль. Гарденбургу удалось проскочить под светящейся дугой. И они помчались вперед, подальше от объятых пламенем грузовиков.

– Полный беспорядок, – пробормотал Кристиан, внезапно разозлившись на Гарденбурга. «Если лейтенанту так хочется въехать на позиции английской армии – попутного ветра. Но кто дал ему право тащить с собой меня?» Кристиан тут же придумал ловкий ход – свалиться с мотоцикла. Он попытался поднять ногу, но штанина зацепилась за какую-то железяку и нога никак не поднималась. Впереди и чуть сбоку он разглядел силуэты танков, разворачивающих свои орудия. Но стрелять начал лишь один пулемет. Пули засвистели над самой головой Кристиана.

Он наклонился, прижавшись щекой к плечу лейтенанта. Поверх кителя лейтенант носил кожаную портупею, и пряжка больно оцарапала лицо Кристиана. Пулеметчик изменил прицел, теперь пули взбивали песок перед передним колесом.

А потом Кристиан заплакал, еще крепче прижавшись к лейтенанту. Ему было очень страшно. Он знал, что ничего не может сделать для спасения своей жизни, сейчас в них попадут, и он, лейтенант и мотоцикл превратятся в дымящийся ком, источающий запахи горящей плоти и бензина. Но тут же рядом возник какой-то человек, который, размахивая руками, стал кричать по-английски. Гарденбург что-то пробурчал и еще ниже склонился над рулем. Вновь засвистели пули, теперь уже сзади, и внезапно перед ними открылась пустая дорога, а грохот боя стал стихать с каждой секундой.

Наконец Кристиан перестал плакать.

Когда Гарденбург выпрямился, он тоже разогнул спину и даже стал с интересом посматривать на дорогу, расстилающуюся перед подпрыгивающим на каждом ухабе мотоциклом. Во рту по-прежнему стоял привкус блевотины и крови, щеки щипало, когда попадавшие под платок песчинки царапали раздраженную кожу.

Но Кристиан уже мог дышать полной грудью, и настроение его заметно улучшилось. Он даже не чувствовал усталости.

За его спиной медленно умирал грохот боя, все реже полыхали вспышки. Еще пять минут – и в пустыне они остались одни. Огромная территория от Судана до Эль-Аламейна и Триполи принадлежала только им.