Молодой бог (СИ)

Секс — одно из мощнейших средств контроля.

Мой план был таков: скомпрометировать нужные элементы правительства. Да, звучит пафосно и самоуверенно. Однако, мне не давало покоя, что все мои старания не принесли особо плодов. В моих вариантах даже значилось: стать политиком, чтобы влезть в гущу событий законно и напрямую. Но что-то мне подсказывало, что даже став частью правительства, ничего нельзя изменить. Ибо таков человек, а, следовательно, и мир, который он строит вокруг себя.

Третий вариант был самым простым: сойти с этого поезда. Смешать понятия, стереть хорошее и плохое, уйти от чувства толпо-элитарности.

Осталось лишь признаться Майкрофту, ожидая либо понимания, либо критики. Я ощущал, что что-то надвигается. Это происходило словно плавно, но и одновременно резко. Это произойдёт неизбежно. И я не знал, что именно.

— Моя душа не может этого вынести. — сказал я Холмсу, стоя на его балконе. — Система сломана и держится лишь на лжи и полном отсутствии справедливости.

— Твой мозг просто ищет пути, оправдания, чтобы дать волю твоему демону, выпустить его из клетки. — не без опасения высказался политик. — Он заждался.

Я вдохнул ночной воздух и уверился в том, что отчаяние отливает лишь рядом с Майкрофтом. Однако, это не может продолжаться вечно. Нужно попробовать всё.

— А что, если я протяну ему руку?

Глава 47

Что-то среднее между закатом и рассветом находилось по ту сторону окна. Звёзды отчего-то блестели, розовый заливал небеса. Моя постель располагалась аккурат перед окном, и я глядел на безумие цвета, лёжа на отчего-то холодных простынях. Все предметы в комнате казались слегка заблюренными, нечёткими. Я знал, что справа шкаф, дверь, ведущая в ванную, слева стол с горой непонятных объектов. Моя комната, в которой я провёл пять странных лет.

Я был в центре какой-то идеи. В моменте, когда уже всё почти решено. Тени, длинные и короткие, широкие и узкие, со страшными улыбками и завораживающими формами скакали по стенам. Всё это волновало меня.

Я сел в постели, словно думал о чём-то. Скорее всего о том, чтобы принять окончательное решение. И я его принял.

— Джим. — сказал я в трубку телефона, который оказался у моего уха. — Забери меня.

С того конца слышатся разные звуки: музыка сфер, адский шёпот и тишина чистилища. Но из всей этой сюрреалистичной какофонии, тут же различается хрипловатый, но с нотками бархата голос:

— Иди и смотри.

Телефон исчезает из моих рук. Я сижу за столом, строча записку. Слёзы льются по лицу, невероятно ощутимые. Капают на бумагу, отчего не понять мне того, что я пишу. Но смысл… Смысл того, что я бы написал Майкрофту итак понятен. Что-то про то, что я не могу больше жить на границе, что я понимаю, что он никогда меня не простит, а так же нечто вульгарное о моих к нему чувствах. И в конце: это всё скоро кончится. Скоро я вернусь к детству, к неведению, бесстрашию, безразличию к окружающему миру. В центре снова буду лишь «Я».

Я оставляю прощальное письмо на столе, зная, что Майкрофт будет искать меня прежде всего в моей комнате. Мне остаётся лишь уйти.

С собой у меня ничего нет. Я даже не знаю во что и как одет. Но мне плевать. Все ценности меркнут, вся мораль рушится перед божественным началом. Я оказываюсь у ворот здания МИ6. Те серебряные и переливаются, блестят, как звёзды на небе, где встречаются солнце и луна.

Чем дальше я иду, тем темнее небеса. Город остаётся позади, а вместе с ним и предрассветное волнение. Я же ухожу обратно в ночь.

Звёзды уже не сияют. Они по обыденному поблёскивают, но не привлекают особого внимания. Над особняком, который мне знаком, нависли особенно тёмные и насыщенные небеса.

Бог стоял у подножия лестницы. Я оказался рядом с ним, покорный и готовый. Тёмный бог хаоса и безумия. Моё желание избавиться от эмоций усилилось, так как я ощутил, как вновь попадаю под его чары.

Над домом закружились чёрные птицы. К моему удивлению, чем выше я поднимался по лестнице, которая не казалась мне путём в рай, тем синхронней становилось это кружение. Птицы образовывали круги, треугольники, квадраты, взлетали то выше, то ниже. Они танцевали, будто бы на балу.

«Бал Сатаны». — подумал я.

— Это обращение, инициация. — пояснил для меня Бог.

— Я стану таким же как ты? — зачем-то спросил я.

Глаза Бога были тёмными, а падающие тени и без того сгустили тьму в области глазниц. Бог смотрел мне в душу. Я ощущал, что беспомощен в попытках сокрыть её. Он видел всё.

— Ты уже такой как я. — произнёс Бог. — Ты лишь подобие человеку, а твоя истинная природа всегда была божественной.

Мы зашли в огромный зал, который почему-то показался мне знакомым, хотя я ни разу его не видел. Пол был усеян какими-то незнакомыми мне символами.

— Что это за язык? — спросил я.

— Когда ты оставишь плод человеческого, то сможешь говорить и читать на моём языке. — пояснил Бог.