— Вот ты, Солоневич, вроде как в осуждение сказал о комсомоле. Ну, а что другое? Самому идти в этап, что-ль? Думаешь, легко против машины переть?.. Ты вот счастливец, что адмссыльный… Да, да, ты не смейся!.. Верно слово… Тебе, притворяться не надо. Контрреволюционерщик и баста. Тебе, брат, не ставят вопросов — ты за кого: за троцкистов, али за сталинцев или там про какую оппозицию, едри их корень… И насчет энтузиазму тебе, брат, не обязательно… И нам?.. Аж нутро, быват, выворачивается. А ни хрена не сделаешь… Аппарат, паря, такой аппарат, что лбом не прошибешь… Ну, и изворачивается всякой, как умеет…
Не мытьем, так катаньем
— Эй, Солоневич, слыхал новость? — сказал мне как-то наш правый край, маленький быстроногий рабфаковец Кузнецов — «Динамо»-то[38], сволочи, Мишку к себе взяло.
— Как взяло? Неужели он пошел туда?
— Да, кажись, не переманило, а просто мобилизовало. Горком комсомола постановил направить его на работу в ГПУ. Как чекист, конечно, наш Мишка — как с навоза пуля, но опять же футболист аховый… Может, раньше и предлагали по хорошему. Но, видать, Мишка заупрямился — ну, и мобилизнули… Вот сво-ло-о-очи…
Болен!
Недели через две я получил распоряжение от СФК быть судьей очередного футбольного матча на первенство города. Оказалось — «Динамо» должно было играть с «желдором».
Народу на стадиони было тысячи три. Любят футбол в СССР, и крепко любят. Любят по политическим причинам, или, может быть, правильнее сказать, по аполитическим. Футбол — самое доступное, самое оживленное зрелище, к которому никак не прицепишь принудительного ассортимента советской пропаганды. Эти привески есть везде: и в музыке, и в парадах, и в кино, и в театрах. Даже на матчах бокса всегда найдется «предварительный оратель», который будет рассказывать перед началом о том, как-де в Америке линчуют негров после их матчей с белыми; если негр победил — линчуют из злобы, если побежден — от избытка радостных чувств.
По моему свистку обе команды вышли на поле, но в «Динамо» Мишки Крутых не было. В перерыве я спросил о Мишке у капитана «Динамо», помкоменданта ГПУ, латыша Петерсона. Тот угрюмо покосился на меня:
— А вам на что?
— Да приятели!.. Да и потом — ваша линия хавов, ясно, без него — слаба!..
Латыш досадливо сморщился и уронил:
— Болен Крутых…
Мандат
Через неделю меня вызвал к себе Предоткомхоз,[39] зампред СФК.
— Слышьте-ка, Солоневич. Вот «Динамо» просит прислать какого понимающего человека насчет стрелкового тира. Они там строить хотят. Так они и из Осоавиахима, и от СФК представителей вызывают. А у нас понимающих ребят нет… Пойдите-ка, вы! Кумекаете в этом?
— Да…
— Ну, вот и хорошо… А что вы адмссыльный — это ничего. Я вам от СФК бумажку дам, что как специалист…. А раз спец — тут уж не до паспорта. Абы дело было.
Чекистские шуточки
Дежурным по комендатуре был Петерсон. Он хмуро рассмотрел мой мандат и молча выписал пропуск.
— А куда теперь?
— В подвал, — буркнул латыш. При неожиданном слове «подвал» неприятно дрогнули нервы, словно ржавым гвоздем провели по мокрому стеклу.
— В подвал? — переспросил я.
— Угу… Там комиссия уже собравшись… Тир там будут строить…
Потом, словно догадавшись, что эта тема может быть выгодной для шутки, латыш криво ухмыльнулся.
— Не трусьте, т. Солоневич. На этот раз оттуда на своих ногах выйдете.
Там, где ставят к стенке
Большой полутемный подвал метров около 30. Группа представителей почти вся здесь. Начальник отдела ГПУ, низенький расторопный чекист Мальцев, бегает, покрикивает и суетится. Он как-то не производит впечатление начальника: шутит, балагурит и фамильярничает. Если бы я не знал его «подвигов» подвального типа, да не его подленькая улыбочка, — можно было бы подумать: «рубаха-парень».
Я представляюсь ему, как представитель СФК.
— Ладно, ладно, — отмахивается он, направляясь дальше. А потом, словно вспомнив:
— Да вы ведь адмссыльный?
— Да.
— Ну, вот и хорошо… Картинка очинно даже для вас пользительная. — И Мальцев широко ухмыляется, оскаливая желтые зубы. Глаза его совсем превращаются в щелочки.
— Почему полезно?
— Для проветриванья мозгов… Да и чтоб не забывать кой-чего!.. Тут у нас есть слабонервный один. Знакомый ваш. — Крутых!.. Эй, Крутых!..
Из кучки людей вышел Мишка.
— Есть, товарищ Начальник…
— Ага, вот футболисты наши… Ха-ха-ха!.. Поразскажь-ка Солоневичу, как это из этого подвала святые души на крылышках на тот свет уносятся… Ха-ха-ха… Вона под той стенкой, где мишени будут стоять. Крутых, тут тебе, вот, самая тренировочка будет… С тебя покеда стрелок и чекист хренова-а-атый… Тренировка, бра-тишечка, тренировка самое важнецкое дело!..
И веселый чекист побежал дальше.
Но мы ни о чем не разговаривали.
Недели через три-четыре я поздно вечером возвращался к себе домой. В городе было совсем темно. Окраинные улицы тонули в грязи, и я с трудом осторожно шел по узеньким деревянным мосткам у покосившихся заборов.